Петербургский романс

Александр Галич

Посвящается Н.Рязанцевой.


       " Жалеть о нем не должно,
        ... он сам виновник всех своих злосчастных бед,
        Терпя, чего терпеть без подлости - не можно..."
         (Н.Карамзин)


...Быть бы мне поспокойней,
Не казаться, а быть!
...Здесь мосты, словно кони -
По ночам на дыбы!
Здесь всегда по квадрату
На рассвете полки -
От Синода к Сенату,
Как четыре строки!

Здесь, над винною стойкой,
Над пожаром зари
Наколдовано столько,
Набормотано столько,
Наколдовано столько,
Набормотано столько,
Что пойди - повтори!

Все земные печали -
Были в этом краю...
Вот и платим молчаньем
За причастность свою!

Мальчишки были безусы -
Прапоры и корнеты,
Мальчишки были безумны,
К чему им мои советы?!

Лечиться бы им, лечиться,
На кислые ездить воды -
Они ж по ночам: "Отчизна!
Тираны! Заря свободы!"

Полковник я, а не прапор,
Я в битвах сражался стойко,
И весь их щенячий табор
Мне мнился игрой, и только.

И я восклицал: "Тираны!"
И я прославлял свободу,
Под пламенные тирады
Мы пили вино, как воду.

И в то роковое утро,
(Отнюдь не угрозой чести!)
Казалось, куда как мудро
Себя объявить в отъезде.

Зачем же потом случилось,
Что меркнет копейкой ржавой
Всей славы моей лучинность
Пред солнечной ихней славой?!

...Болят к непогоде раны,
Уныло проходят годы...
Но я же кричал: "Тираны!"
И славил зарю свободы!

Повторяется шепот,
Повторяем следы.
Никого еще опыт
Не спасал от беды!

О, доколе, доколе,
И не здесь, а везде
Будут Клодтовы кони -
Подчиняться узде?!

И все так же, не проще,
Век наш пробует нас -
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь,
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь
В тот назначенный час?!

Где стоят по квадрату
В ожиданьи полки -
От Синода к Сенату,
Как четыре строки?!

23 августа 1968


Левый марш

Александр Галич

Б.Метальникову

      Левой, левой, левой,
      Левою, шагом марш!

Нет, ещё не кончены войны,
Голос чести еще невнятен,
И насвете, наверно, вольно
Дышат йоги, и то навряд ли!

Наши малые войны были
Ежедневными чудесами
В мутном облаке книжной пыли
Государственных предписаний.

      Левой, левой, левой,
      левою, шагом марш!

Помнишь, сонные понятые
Стали к притолоке головой,
Как мечтающий о тыле
Рядовые с передовой?!

Помнишь - вспоротая перина,
В летней комнате зимний снег?!
Молча шел, не держась за перила,
Обесчещенный человек.

      Левой, левой, левой,
      Левою, шагом марш!

И не пули, не штык, не камень -
Нас терзала иная боль!
Мы бессрочными штрафниками
Начинали свой малый бой!

По детдомам, как по штрафбатам, -
Что ни сделаем - все вина!
Под запрятанным шла штандартом
Необъявленная война.

      Левой, левой, левой,
      Левою, шагом марш!

Наши малые войны были
Рукопашными зла и чести,
В том проклятом военном быте,
О котором не скажешь в песне.

Сколько раз нам ломали ребра,
Этот - помер, а тот - ослеп,
Но дороже, чем ребра, - вобла
И соленый мякинный хлеб.

      Левой, левой, левой,
      Левою, шагом марш!

И не странно ли, братья серые,
Что по-волчьи мы, на лету,
Рвали горло - за милосердие,
Били морду - за доброту!

И ничто нам не мило, кроме
Поля боя при лунном свете!
Говорили - до первой крови,
Оказалось - до самой смерти...

      Левой, левой, левой,
      Левою, шагом марш!

1963


Ещё раз о чёрте

муз:С.Чесноков, ст:А. Галич

Я считал слонов и в нечет и в чет,
И все-таки я не уснул,
И тут явился ко мне мой черт,
И уселся верхом на стул.

И сказал мой черт: - Ну, как, старина,
Ну, как же мы порешим?
Подпишем союз, и айда в стремена,
И еще чуток погрешим!

И ты можешь лгать, и можешь блудить,
И друзей предавать гуртом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, потом!

     Аллилуйя, аллилуйя,
     Аллилуйя, - потом!

Но зато ты узнаешь, как сладок грех
Этой горькой порой седин.
И что счастье не в том, что один за всех,
А в том, что все - как один!

И ты поймешь, что нет над тобой суда,
Нет проклятия прошлых лет,
Когда вместе со всеми ты скажешь - да!
И вместе со всеми - нет!

И ты будешь волков на земле плодить,
И учить их вилять хвостом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, - потом!

     Аллилуйя, аллилуйя,
     Аллилуйя, - потом!

И что душа? - Прошлогодний снег!
А глядишь - пронесет и так!
В наш атомный век, в наш каменный век,
На совесть цена пятак!

И кому оно нужно, это добро,
Если всем дорога - в золу...
Так давай же, бери, старина, перо
И вот здесь распишись, в углу!

Тут черт потрогал мизинцем бровь...
И придвинул ко мне флакон...
И я спросил его: - Это кровь?
- Чернила, - ответил он...

     Аллилуя, аллилуя
     - Чернила, - ответил он.

1969


Век нынешний и век минувший

Александр Галич

Понимая, что нет в оправданиях смысла,
Что бесчестье кромешно и выхода нет,
Наши предки писали предсмертные письма,
А потом, помолившись: "Во веки и присно..." -
Запирались на ключ - и к виску пистолет.

А нам и честь, и чех, и черт -
Неведомые области!
А нам признание и почет
За верность общей подлости!
А мы баюкаем внучат
И ходим на собрания,
И голоса у нас звучат
Все чище и сопраннее!..

1967


За семью заборами

Александр Галич,
Геннадий Шпаликов

Мы поехали за город,
А за городом дожди,
А за городом заборы,
За заборами - вожди.

Там трава несмятая,
Дышится легко,
Там конфеты мятные
"Птичье молоко".

За семью заборами,
За семью запорами,
Там конфеты мятные
"Птичье молоко"!

Там и фауна, и флора,
Там и галки, и грачи,
Там глядят из-за забора
На прохожих стукачи.

Ходят вдоль да около,
Кверху воротник...
А сталинские соколы
Кушают шашлык!

За семью заборами,
За семью запорами
Сталинские соколы
Кушают шашлык!

А ночами, а ночами
Для ответственных людей,
Для высокого начальства
Крутят фильмы про блядей!

И, сопя, уставится
На экран мурло:
Очень ему нравится
Мэрилин Монро!

За семью заборами,
За семью запорами
Очень ему нравится
Мэрилин Монро!

Мы устали с непривычки,
Мы сказали:
- Боже мой! -
Добрели до электрички
И поехали домой.

А в пути по радио
Целый час подряд
Нам про демократию
Делали доклад.

А за семью заборами,
За семью запорами,
Там доклад не слушают -
Там шашлык едят!

1961


Песня про майора Чистова

Александр Галич

Я спросонья вскочил — патлат,
Я проснулся, а сон за мной,
Мне приснилось, что я — атлант,
На плечах моих — шар земной!

И болит у меня спина,
То мороз по спине, то жар,
И, с устатку пьяней пьяна,
Я роняю тот самый шар!

И, ударившись об Ничто,
Покатился он, как звезда,
Через Млечное решето
В бесконечное Никуда!

И так странен был этот сон,
Что ни дочери, ни жене
Не сказал я о том, что он
Этой ночью приснился мне!

Я и сам отогнал ту боль,
Будто наглухо дверь забил,
И к часам десяти ноль-ноль
Я и вовсе тот сон забыл.

Но в двенадцать ноль-ноль часов
Простучал на одной ноге
На работу майор Чистов,
Что заведует буквой "Г"!

И открыл он моё досье,
И на чистом листе, педант,
Написал он, что мне во сне
Нынче снилось, что я атлант!..

1966


Горестная ода счастливому человеку

Александр Галич

Петру Григорьевичу Григоренко

Когда хлестали молнии ковчег,
Воскликнул Ной, предупреждая страхи:
"Не бойтесь, я счастливый человек,
Я человек, родившийся в рубахе!"

Родившийся в рубахе человек!
Мудрейшие, почтеннейшие лица
С тех самых пор, уже который век,
Напрасно ищут этого счастливца.

Который век все нет его и нет,
Лишь горемыки прут без перебоя,
И горячат умы, и застят свет,
А Ной наврал, как видно, с перепоя!

И стал он утешеньем для калек,
И стал героем сказочных забавок, -
Родившийся в рубашке человек,
Мечта горластых, повивальных бабок!

А я гляжу в окно на грязный снег,
На очередь к табачному киоску,
И вижу, как счастливый человек
Стоит и разминает папироску.

Он брал Берлин! Он, правда, брал Берлин,
И врал про это скучно и нелепо,
И вышибал со злости клином клин,
И шифер с базы угонял "налево".

Вот он выходит в стужу из кино,
И сам не зная про свою особость,
Мальчонке покупает "эскимо",
И лезет в переполненный автобус.

Он водку пил и пил одеколон,
Он песни пел и женщин брал нахрапом!
А сколько он повкалывал кайлом!
А сколько он протопал по этапам!

И сух был хлеб его, и прост ночлег!
Но все народы перед ним - во прахе.
Вот он стоит - счастливый человек,
Родившийся в смирительной рубахе!

1970


После вечеринки

Александр Галич

Под утро, когда устанут
Влюбленность, и грусть, и зависть,
И гости опохмелятся
И выпьют воды со льдом,
Скажет хозяйка: - Хотите
Послушать старую запись? -
И мой глуховатый голос
Войдет в незнакомый дом.

И кубики льда в стакане
Звякнут легко и ломко,
И странный узор на скатерти
Начнет рисовать рука,
И будет звучать гитара,
И будет крутиться пленка,
И в дальний путь к Абакану
Отправятся облака...

И гость какой-нибудь скажет:
- От шуточек этих зябко,
И автор напрасно думает,
Что сам ему черт не брат!
- Ну, что вы, Иван Петрович, -
Ответит ему хозяйка, -
Боятся автору нечего,
Он умер лет сто назад...

1970
Русские плачи.
«На реках Вавилонских»

Александр Галич

На степные урочища,
На лесные берлоги
Шли Олеговы полчища
По дремучей дороге.
И на мор этот глядючи,
В окаянном бессильи,
В голос плакали вятичи,
Что не стало России!

        Ах, Россия, Рассея -
        Чем пожар не веселье?

...И живые, и мертвые -
Все молчат, как немые.
Мы, Иваны Четвертые -
Место лобное в мыле!
Лишь босой да уродливый,
Рот беззубый раззиня,
Плакал в церкви юродивый,
Что пропала Россия!

        Ах, Рассея, Россия -
        Все пророки босые!

Горькой горестью мечены
Наши беды и плачи -
От Петровской неметчины
И нагайки казачьей!
Птица вещая - троечка,
Тряска вечная, чертова!
Как же стала ты, троечка,
Чрезвычайкой в Лефортово?

Ах, Россия, Рассея -
Ни конца, ни спасенья...
Что ни год - лихолетие,
Что ни враль, то Мессия!
Плачет тысячелетие
По России Россия!
Выкликает проклятия...
А попробуй, спроси -
Да, была ль она, братие,
Эта Русь на Руси?

Эта - с щедрыми нивами,
Эта - в пене сирени,
Где родятся счастливыми
И отходят в смиреньи.
Где как лебеди девицы,
Где под ласковым небом
Каждый с каждый поделится
Божьим словом и хлебом.

...Листья падают с деревца
В безмятежные воды,
И звенят, как метелица,
Над землей хороводы.
А за прялкой беседы
На крыльце полосатом,
Старики-домоседы,
Знай, дымят самосадом.

Осень в золото набрана,
Как икона в оклад...
Значит, все это наврано,
Лишь бы в рифму да в лад?!
Чтоб, как птицы на дереве,
Затихали в грозу.
Чтоб не знали,но верили
И роняли слезу.

Чтоб начальничкам кланялись
За дареную пядь,
Чтоб грешили и каялись,
И грешили опять?..
То ли сын,то ли пасынок,
То ли вор, то ли князь -
Разомлев от побасенок,
Тычешь каждого в грязь!

Переполнена скверною
От покрышки до дна...
Но ведь где-то,наверное,
Существует - Она?!
Та - с привольными нивами,
Та - в кипеньи сирени,
Где родятся счастливыми
И отходят в смиреньи...

Птица вещая, троечка,
Буйный свист под крылом!
Птица, искорка, точечка
В бездорожьи глухом.
Я молю тебя :
- Выдюжи!
Будь и в тленьи живой,
Чтоб хоть в сердце, как в Китеже,
Слышать благовест твой!..


Песня про велосипед

Александр Галич

Ах, как мне хотелось, мальчишке,
Проехаться на велосипеде.
Не детском, не трехколесном, -
Взрослом велосипеде!
И мчаться навстречу соснам,
Туда, где сосны и ели,
И чтоб из окна глядели,
Завидуя мне, соседи:
- Смотрите, смотрите, смотрите!
Смотрите, мальчишка едет
На взрослом велосипеде!..

...Ехал мальчишка по улице
На взрослом велосипеде.
- Наркомовский Петька, умница, -
Шептались кругом соседи.
Я крикнул: - Дай прокатиться! -
А он ничего не ответил,
Он ехал медленно, медленно,
А я бы летел, как ветер,
А я бы звоночком цокал,
А я бы крутил педали,
Промчался бы мимо окон -
И только б меня видали!..

...Теперь у меня в передней
Пылится велосипед,
Пылится уже, наверное,
С добрый десяток лет.
Но только того мальчишки
Больше на свете нет,
А взрослому мне не нужен
Взрослый велосипед!

Ох, как хочется мне, взрослому,
Потрогать пальцами книжку
И прочесть на обложке фамилию,
Не чью-нибудь, а мою!..
Нельзя воскресить мальчишку,
Считайте - погиб в бою...
Но если нельзя -- мальчишку,
И в прошлое ни на шаг,
То книжку-то можно?! Книжку!
Ее - почему никак?!

Величественный, как росчерк,
Он книжки держал под мышкой.
- Привет тебе, друг-доносчик,
Привет тебе, с новой книжкой!
Партийная Илиада!
Подарочный холуяж!
Не надо мне так, не надо.
Пусть тысяча -- весь тираж!
Дорого с суперобложкой?
К черту суперобложку!
Ну нету суперобложки,
И переплета нет.

...Немножко пройдет, немножко,
Каких-нибудь тридцать лет.
И вот она, эта книжка,
Не в будущем, в этом веке!
Вот она , эта книжка
Снимает ее мальчишка
С полки в библиотеке!
А вы говорили - бредни!
А вот через тридцать лет...

Пылится в моей передней
Взрослый велосипед.

1968


Баллада о стариках и старухах, с которыми я вместе жил и лечился в санатории областного совета профсоюза в 110 км от Москвы

Александр Галич

Все завидовали мне: "Эко денег!"
Был загадкой я для старцев и стариц.
Говорили про меня: "Академик!"
Говорили: "Генерал! Иностранец!"

О, бессонниц и снотворных отрава!
Может статься, это вы виноваты,
Что привиделась мне вздорная слава
В полумраке санаторной палаты?

А недуг со мной хитрил поминутно:
То терзал, то отпускал на поруки.
И всё было мне так страшно и трудно,
А труднее всего — были звуки.

Доминошники стучали в запале,
Привалившись к покорябанной пальме.
Старцы в чёсанках с галошами спали
Прямо в холле, как в общественной спальне.

Я неслышно проходил: "Англичанин!"
Я "козла" не забивал: "Академик!"
И звонки мои в Москву обличали:
"Эко денег у него, эко денег!"

И казалось мне, что вздор этот вечен,
Неподвижен, точно солнце в зените...
И когда я говорил: "Добрый вечер!",
Отвечали старики: "Извините".

И кивали, как глухие глухому,
Улыбались не губами, а краем:
"Мы, мол, вовсе не хотим по-плохому,
Но как надо, извините, не знаем..."

Я твердил им в их мохнатые уши,
В перекурах за сортирною дверью:
"Я такой же, как и вы, только хуже'"
И поддакивали старцы, не веря.

И в кино я не ходил: "Ясно, немец!"
И на танцах не бывал: "Академик!"
И в палатке я купил чай и перец:
"Эко денег у него, эко денег!"

Ну и ладно, и не надо о славе...
Смерть подарит нам бубенчики славы!
А живём мы в этом мире послами
Не имеющей названья державы...

1965


Новогодняя фантасмагория

Александр Галич

В новогодний бедлам, как в обрыв на крутом вираже,
Все еще только входят, а свечи погасли уже,
И лежит в сельдерее, убитый злодейским ножом,
Поросенок с бумажною розой, покойник - пижон.

А полковник-пижон, что того поросенка принес,
Открывает боржом и целует хозяйку взасос.
Он совсем разнуздался, подлец, он отбился от рук,
И следят за полковником три кандидата наук.

А хозяйка мила, а хозяйка чертовски мила!
И уже за столом, как положено, куча-мала -
Кто-то ест, кто-то пьет, кто-то ждет, что ему подмигнут,
И полковник надрался, как маршал, за десять минут.

Над его головой произносят заздравную речь
И суют мне гитару, чтоб общество песней развлечь...
Ну, помилуйте, братцы, какие тут песни, пока
Не допили еще, не доели цыплят табака.

     Вот полковник желает исполнить романс "Журавли",
     Но его кандидаты куда-то поспать увели.

И опять кто-то ест, кто-то пьет, кто-то плачет навзрыд,
- Что за праздник без песни, - мне мрачный сосед говорит.
- Я хотел бы, товарищ, от имени всех попросить:
Не могли б вы, товарищ, нам что-нибудь изобразить?..

И тогда я улягусь на стол, на торжественный тот,
И бумажную розу засуну в оскаленный рот,
И под чей-то напутственный возглас, в дыму и в жаре, -
Поплыву, потеку, потону в поросячьем желе...

     Это будет смешно, это вызовет хохот до слез,
     И хозяйка лизнет меня в лоб, как признательный пес,

А полковник, проспавшись, возьмется опять за свое,
И, отрезав мне ногу, протянет хозяйке ее...
...А за окнами снег, а за окнами белый мороз,
Там белеет чья-то белая тень мимо белых берез,

Мимо белых берез, и по белой дороге, и прочь -
Прямо в белую ночь, в петрогадскую Белую Ночь...
В ночь, когда по скрипучему снегу, в трескучий мороз,
Не пришел, а ушел, мы потом это поняли, Белый Христос.

     И поземка, следы заметая, мела и мела...
     А хозяйка мила, а хозяйка чертовски мила!

Зазвонил телефон, и хозяйка махнула рукой:
- Подождите, не ешьте, оставьте кусочек, другой! -
И уже в телефон, отгоняя ладошкою дым:
- Приезжайте скорей, а не то мы его доедим!

     И опять все смеются, смеются, смеются до слез...
     ...А за окнами снег, а за окнами белый мороз,
     Там бредет моя белая тень мимо белых берез...

1970


Ночной дозор

Александр Галич

Когда в городе гаснут праздники,
Когда грешники спят и праведники,
Государственные запасники
Покидают тихонько памятники.
Сотни тысяч (и все - похожие)
Вдоль по лунной идут дорожке,
И случайные прохожие
Кувыркаются в "неотложке"
    И бьют барабаны!..
    Бьют барабаны,
    Бьют, бьют, бьют!

На часах замирает маятник,
Стрелки рвутся бежать обратно:
Одинокий шагает памятник,
Повторенный тысячекратно.
То он в бронзе, а то он в мраморе,
То он с трубкой, а то без трубки,
И за ним, как барашки на море,
Чешут гипсовые обрубки.
    И бьют барабаны!..
    Бьют барабаны,
    Бьют, бьют, бьют!

Я открою окно, я высунусь,
Дрожь пронзит, будто сто по Цельсию!
Вижу: бронзовый генералиссимус
Шутовскую ведет процессию!
Он выходит на место лобное -
Гений всех времен и народов! -
И, как в старое время доброе,
Принимает парад уродов!
    И бьют барабаны!..
    Бьют барабаны,
    Бьют, бьют, бьют!

Прет стеной мимо дома нашего
Хлам, забытый в углу уборщицей, -
Вот сапог громыхает маршево,
Вот обломанный ус топорщится!
Им пока - скрипеть да поругиваться,
Да следы оставлять линючие,
Но уверена даже пуговица,
Что сгодится еще при случае!
    И бьют барабаны!..
    Бьют барабаны,
    Бьют, бьют, бьют!

Утро родины нашей - розово,
Позывные летят, попискивая.
Восвояси уходит бронзовый,
Но лежат, притаившись, гипсовые.
Пусть до времени покалечены,
Но и в прахе хранят обличие.
Им бы, гипсовым, человечины -
Они вновь обретут величие!
    И бьют барабаны!..
    Бьют барабаны,
    Бьют, бьют, бьют!

1963

Отговорила роща золотая

муз:Г.Пономаренко, ст:С.Есенин

Отговорила роща золотая
Березовым, веселым языком,
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком.

Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник -
Пройдет, зайдет и вновь покинет дом.
О всех ушедших грезит конопляник
С широким месяцем над голубым прудом.

Стою один среди равнины голой,
А журавлей относит ветром в даль,
Я полон дум о юности веселой,
Но ничего в прошедшем мне не жаль.

Не жаль мне лет, растраченных напрасно,
Не жаль души сиреневую цветь.
В саду горит костер рябины красной,
Но никого не может он согреть.

Не обгорят рябиновые кисти,
От желтизны не пропадет трава,
Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.

И если время, ветром разметая,
Сгребет их все в один ненужный ком...
Скажите так... что роща золотая
Отговорила милым языком.


Дует ветер (Для тебя и для меня)

муз:С.Никитин, ст:Ю.Мориц

Дует ветер из окошка
На тебя и на меня.
Нож, тарелка, вилка, ложка 
Для тебя и для меня. 

Свыше начата дележка
Для тебя и для меня.
Озарения немножко
Для тебя и для меня.

Капля сока, хлеба крошка
Для тебя и для меня. 
В рай волнистая дорожка
Для тебя и для меня.

Небо - синяя рогожка
Для тебя и для меня.
Пощади меня немножко
Для тебя и для меня.

Для тебя и для меня.


Вдруг странный стих

муз:С.Никитин, ст:Д.Самойлов

Вдруг странный стих во мне родится,
Я не могу его поймать.
Какие-то слова и лица.
И время тает или длится.
Нет! Невозможно научиться
Себя и ближних понимать!

= = = = = = = = = = = = = = =

И жалко всех и вся. И жалко
Закушенного полушалка,
Когда одна вдоль дюн бегом —
Душа, несчастная гречанка,
А перед ней взлетает чайка,
И больше никого кругом.


Отчаянная песенка преподавателя обществоведения

Ю.Ким

Люди все, как следует, спят и обедают,
чередуют труд и покой.
А я, бедный, общество ведаю, ведаю...
А оно заведует мной.

А оно все требует, чтоб его ведали,
изучали вдоль, поперек.
И, притом, не как-нибудь хитро и въедливо,
а вот только так и назубок.

А меня учащие вовсе замучили:
не жалея сил молодых,
ставят мне вопросики острые, жгучие,
а я все сажуся на них.

Я им говорю: дескать, так-то и так-то, мол,
а если не так, значит, ложь.
А они кричат: "А где факты, мол, факты, мол?
Аргументы вынь и положь!"

И хоть я совсем человек не воинственный,
все-тки погожу, погляжу,
а потом возьму аргумент свой единственный,
выну и на них положу...

Выберу я ночку глухую, осеннюю,
уж давно я все рассчитал,
лягу я под шкаф, чтоб при слабом движении
на меня упал "Капитал"!

1966


Весеннее ЧП

Ю.Ким

[Весной в классе сидят физико-математические вундеркинды и тужатся над Сочинением. Тема: "Да здравствует Первое Мая!" кое-как выдавливают по фразе]

Все улицы... как будто стали краше...
И солнце как бы... входит в каждый дом...
Сегодня все трудящиеся наши... и не наши...
Испытавуют радостный подъем.

[Дальше поживее пошло]

Рабочие, крестьяне... инженеры,
Покинувши заводы... и жнивье,
Интиллигенты и милицанеры
Единство демонстрируют свое!

Они идут с плакатами, с цветами,
На них костюмы новые видать.
Давно уже расстались мы с цепями, -
Нам, слава Богу, есть чего терять!

...Теперь добавьте что-нибудь про космос,
Чего-нибудь про радостный расцвет,
Потом поставьте собственную подпись
И тут же отнесите в туалет.

1967


Московский суд в январе 1968г.

Ю.Ким

Мороз трещит, как пулемет
Трещит над полем боя,
И пять машин, как пять собак,
Рычат и жаждут крови,
И добровольный опервзвод
Стоит уже конвоем -
Им только б знак - а знак и так
Сорваться наготове!

Там за стеною ставит суд
Законы вне закона.
Корреспонденты в стороне
Внимательно нейтральны.
И горстка граждан жмется тут,
Как зеки в центре зоны,-
Пришли за правду порадеть
И крест принять опальный!..

        На тыщу академиков и член-корреспондентов,
        На весь на образованный культурный легион
        Нашлась лишь эта горсточка больных интеллигентов,
        Вслух высказать, что думает здоровый миллион!

Вот бывший зек стоит себе,
Ногой колотит ногу,
А вот полковник КГБ
Ногой колотит ногу,
Вон у студента, у врача
Отец замерз на БАМе
А у того, у стукача
Зарыт под Соловками.

И вот стоят лицо в лицо,
И суть не в поколеньях:
Не сыновья против отцов,
А сила против правды!
Видать, опять пора решать,
Стоять ли на коленях
И в Соловки нам поспешать
Иль в опер-лейтенанты...

        Ах, как узок круг этих революцьонеров!
        То-то так легко их окружили во дворе!
        И тоже - вне народа, и тоже - для примера,
        И дело происходит тоже в старом декабре...

1968



Начальство слушает магнитофон

муз:Ю.Ким и А.Галич, ст:Ю.Ким

- Мы об Марксе твердим и об Ленине,
Отщепенцев к столбу пригвоздив.
Все, что мы утверждаем на пленуме,
Подтверждает потом партактив.

И не в форме тут дело, а в принципе,
Так что в общем и то ничего,
Что, как рвенье дойдет до провинции,
Гвозданут иной раз не того.

Призовем из писательской шатии
Самых злых медведей-шатунов.
Облегчим мощью всей демократии
Лебедей-крикунов от штанов!

Ишь, зажрались харчей наших, нелюди,
Обнаглели и воду мутят!..
Ничего, мы напомним, как лебеди
Превращаются в гадких утят...

И все-тки я кумекаю,
Что где-то за спиной
Исходит сука некая
Опять гнилой слюной.
И вместе с подлой кодлою
На черном на крыльце
Страну порочит родную
В моем лице!..

- Нет, вы послушайте, что они поют, включите, пожалуйста, магнитофон и
послушайте, - что они поют!..

- Нам об Марксе твердят и об Ленине,
Нам на них отверзают глаза,
Ну, а сами из Маркса ни бе ни ме,
И из Ленина тож ни аза!

А на что им копаться-то, пачкаться?
Стоит слово сказать и начать,
Как цитатка сама обозначится,
Словно знаменье или печать.

Эрудиция плюс юрисдикция
Означает мозгов нищету,
Если право у них и традиция
Человека считать за щепу!

Отщепят, обзовут отщепенцами,
Обличат и младенца во лжи...
А за то, что не жгут, как в Освенциме,
Ты еще им спасибо скажи!..


Разговор скептиков и циников

Ю.Ким

- Ну, как у нас по линии генлинии?
- Все то же направление - в лоб!
- Ну, как у нас по части спецчасти?
- Все то же управление - стоп!
- А как же вы тогда живете-можете?
А что же вы тогда жуете-гложете?
- А вашими ж молитвами,
Все так же, как всегда ж:
Тише едешь - дальше будешь,
Не обманешь - не продашь!

        Было пятьдесят шесть,
        Стало шестьдесят пять,
        Во, и боле - ничего!
        Как умели драть шерсть,
        Так и будем шерсть драть,
        Цифры переставилися, только и всего!

- А как у нас по курсу искусства?
- Рады стараться, Боже ЦК храни!
- На что же вы стараетесь-равняетесь?
- Только на "Правду", кроме нее ни-ни!
- А чем же вы тогда живете-дышите?
А что же вы тогда поете-пишете?
- А вашими ж молитвами,
Все так же, как всегда ж:
Тише едешь - дальше будешь,
Не обманешь - не продашь!

        Было пятьдесят шесть,
        Стало шестьдесят пять,
        Во, и боле - ничего!
        Как умели драть шерсть,
        Так и будем шерсть драть,
        Цифры переставилися, только и всего!

- А как у нас по линии марксизма?
- Ленин гений, Сталин покамест нет!
- А как у нас по части коммунизма?
- До него осталось пятнадцать лет!
- А ну, как если к сроку не построите,
То чем же вы народ-то успокоите?
- А вашими ж молитвами,
Все так же, как всегда ж:
Тише едешь - дальше будешь,
Не обманешь - не продашь!

        Было пятьдесят шесть,
        Стало шестьдесят пять,
        Во, и боле - ничего!
        Как умели драть шерсть,
        Так и будем шерсть драть,
        Цифры переставилися, только и всего!

1965


Суд над судьями

Ю.Ким

Предо мной сидит судья,
Перед ним лежит статья.
Он такой же, как и я,
Только подо мной скамья.

Был я также деловит,
Строг, суров и важен,
То есть, тоже делал вид,
Что стою на страже...

        Суди, судья, суди меня, -
        Работа есть работа!
        Сегодня ты, а завтра я,
        А послезавтра - кто-то.
        Суди, судья, смелее
        Цеди, судья, слова,
        Как будто ты по меньшей мере
        Истина сама!

А вся истина ясна
Не судье, не узнику,
А тем, кто в наши времена
Заказывает музыку.

Кого взять, да сколько дать -
Не твои заботы:
Твое дело подгонять
Музыку под ноты...

        Суди, судья, суди меня,
        Прикрыв пушок на рыле:
        Ты служишь, как служил и я,
        Не истине, а силе.
        А там, глядишь, когда-нибудь
        Всех рассудит
        Страшный суд,
        Страшный суд,
        Страшный суд...
        А его не будет.
        А его не будет!
        А его не будет!..


Лошадь за углом

Ю.Ким

Я как-то видел психа:
Он был помешан тихо
На очень странной мысли
Что лошадь за углом.
Нет, так-то он нормальный был:
Газеты чел, супругу чтил,-
Но убежденно говорил,
Что лошадь за углом.

И вот об этом случае
В компании друзей
Поведал я при случае,
Чтоб было веселей.
Друзья переглянулися:
А в чем же анекдот?
Лошадка - вон, на улице,
Налево от ворот.

Я несколько опешил
И переменил сюжет:
Лимонов, мол, до лешего,
Зато картошки нет,
И водка все дороже,
И толку мало в чем,
И лошадь... - А что лошадь?
Налево, за углом!

Кой-как походкой шаткою
Я выбрался от них
И за угол украдкою:
Там пусто - я не псих!
Я к доктору-спасителю:
Такая, мол, фигня!
А он: - Так-так, не видели.
Средь бела дня не видели.
Все видели - вы не видели...-
И смотрит на меня!..

Я улыбнулся кривенько:
- Простите, пошутил!
И вон из поликлиники,
И всю неделю пил.
Но с кем бы ни кутил я,
Мне каждый говорит:
- Далась тебе кобыла!
Да пусть себе стоит!

И я поплелся к местному
Чудному чудаку,
Ну, и под "Экстру" экспортную
Все, как на духу.
- Э, - говорит, - мой милый!
Вы вон, - говорит,- о чем!
Нет никакой кобылы
Ни за каким углом.
Но знаете, - не трожьте!
Не лазьте за углы!
Пускай уж лучше лошади,
Чем горные орлы!


Неуютная ночка

Л.Семаков

Дело было в сентябре:
Ночевал я во дворе,
Лежа на фанерочке.
И не то, чтоб много пил,
И не то, чтоб зло копил,
Не хотелось к Верочке.

Я валялся как рулон,
Милицейским патрулем
В спешке не подобранный,
В габардиновом плаще,
Не женатый и, вообще,
Жизнью не обобранный.

Я лежал соображал,
Сам себя не уважал
За любовь к экзотике.
Непрестижно в сентябре
На фанерке во дворе
Ночевать без зонтика.

Я лежал на мостовой
С непокрытой головой,
Волосенки - веером.
Я дрожал всем корпусом,
Словно стрелка компаса,
Сапогами к северу.

Я припал к земле на грудь
На минуточку всплакнуть,
Да куда там, где уж тут!
Засопел, оторопев,
Как районный терапевт,
Слушающий девушку.

Я лежал, околевал,
Меня ворон не клевал.
Неужели ж брезговал?!
То ли был я слишком пьян,
То ли ворон был гурман -
Не желал нетрезвого.

Я лежал, душой линял,
Эту песню сочинял,
Охмуренный вермутом.
Своим серым веществом
Не согласный с большинством,
Ан, буквально, Лермонтов.

Я лежал, пивка хотел,
Языком слегка хрустел -
Ни лисинки с вечера.
Под желтеющим кустом
Я раскинулся пластом
Тихо и доверчиво.

Скоро дворники пойдут,
Во дворе меня найдут -
К телефону кинутся,
Обмахнут меня метлой
Снова встану я живой
Часиков в одинн...
Часиков в четырнадцать.


Вальс 'Буриме'

Л.Семаков

Зачем жильё? -
Прийти ночевать.
Зачем жулье? -
Пеньки корчевать.
Зачем стерня? -
Там бархат полей.
Зачем ступня? -
Шагай, не жалей.

Зачем минтай в рюкзаках? -
Уходим, не ждем.
Зачем витаем в облаках? -
Чтоб выпасть дождем.
Зачем тебя я променял? -
Мечту на жену.
Теперь все скажут про меня:
Не чту тишину.

Зачем?

Зачем орел? -
Чтоб решкою вниз.
Зачем побрел? -
Не мешкай, вернись.
Зачем вокзал? -
Фортуну ловить.
Зачем лобзал? -
Потуга любить.

Зачем носили кивера? -
На гибель врагу.
Зачем косили клевера? -
Любили рагу.
Зачем я Царский свой лицей
Обрел к сорока,
Когда морщиной на лице
Дается строка.

Зачем?

Зачем река? -
Чтоб рыбка была.
Зачем рука -
Чтоб гладить могла.
Зачем молва? -
Гимнастика губ.
Зачем мольба,
Мол, боги не лгут?

Зачем так хочется успеть
Пропеть, не проспать? -
Чтоб на Ваганьковской тропе
Травой прорастать,
Чтоб через капельку росы
Попасть в соловья
И задерут ко мне носы
Мои сыновья.

Зачем?

Зачем стесняемся стареть?
Зачем стараемся сгореть?
Зачем кусаются клопы?
Зачем красавицы глупы?
Зачем казенная шинель
Иначе пахнет, чем "Шанель"?
Зачем полжизни набекрень? -
Чтоб не замучила мигрень.

Зачем?


Философический канкан

Л.Семаков

Если в ритме бодрого канкана
Посмотреть с иронией на мир,
Можно жить на севере Кавказа
И на юге острова Таймыр.

Можно быть Давидом и Кириллом,
Можно жить и долго и в долгах,
Можно пить "Боржоми" на Курилах,
Можно пить портвейн в Ессентуках.

Жажда жизни просит утоленья,
Дважды два надеются на пять,
Ждут весны безрогие олени,
Чтобы стать рогатыми опять.

Счастье нас обманывает часто,
Предлагая торную тропу,
Можно быть здоровым, но несчастным,
Можно быть счастливым, но в гробу.

Жизнь, она меняется с годами,
Предаваться стоит ли тоске,
Можно нахимичить в Магадане,
А сидеть на "химии" в Москве.

Каламбур - фонарь в словесном мраке,
Было прежде, будет и потом,
Можно быть с котомкой и во фраке,
Можно быть без фрака и скотом.

Страсть бездарной стала бы без драмы,
Глупой тряпкой стала бы фата,
Невозможно королю без дамы,
Невозможно даме без вальта.

На любовь не выдано патента,
У любви жеманное лицо,
Можно быть желанным импотентом,
Можно быть постылым жеребцом.

Можно на вершины не решиться,
Можно быть с вершинами на "ты",
Можно быть непонятым при жизни,
Можно быть при жизни понятым.

Жизнь кипит, пугаясь и пугая,
Усмиряя мнение свое,
Можно быть бесстрашным попугаем,
Можно быть пугливым соловьем.




Грустно думать, что завянут…

В.Кузнецов.

Грустно думать, что завянут осенью цветы,
Облетят кусты,
Отцветут сады
И в подъездах, где со мною целовалась ты,
Будут выть бродячие коты.

Ну, а пока весна идет, кругом черемуха цветет,
За пивом в очередь встают одни поэты,
И воробей из лужи воду пьет, как будто водку пьет,
И женщины так легкомысленно одеты,
Братцы!

Грустно думать, что когда-нибудь в последний путь
Среди бела дня
Повлекут меня,
А потом домой подастся с кладбища родня
Водку пить, меня похороня,

Но я пока живой, чего желаю всем на свете.
Дела идут, контора пишет!
Дрозды свистят, собаки лают, солнце светит
И дышит грудь - ах, как она свободно дышит,
Братцы!

Грустно думать, что все будет также, как при мне:
Пятна на луне,
Истина в вине,
Будут женщины готовить ужин на огне
И храпеть, как и при мне, во сне.

Ну, а пока свеча горит, звезда с звездою говорит,
И, что не говори, судьба меня лелеет.
Что ж мне не пить, что ж мне не петь,
Чего мне время зря жалеть,
Когда оно меня в конце концов не пожалеет.
Встанет время у порога,
Подождет еще немного,
Помолчит и скажет строго:
"Все. Отпелся!"

1973 - 1979


Можжевеловый куст

муз:А.Суханов, ст:Н.Заболоцкий

Я увидел во сне можжевеловый куст,
Я услышал вдали металлический хруст,
Аметистовых ягод услышал я звон,
И во сне, в тишине, мне понравился он.

Я почуял сквозь сон легкий запах смолы.
Отогнув невысокие эти стволы,
Я заметил во мраке древесных ветвей
Чуть живое подобье улыбки твоей.

Можжевеловый куст, можжевеловый куст,
Остывающий лепет изменчивых уст,
Легкий лепет, едва отдающий смолой,
Проколовший меня смертоносной иглой!

В золотых небесах за окошком моим
Облака проплывают одно за другим,
Облетевший мой садик безжизнен и пуст…
Да простит тебя бог, можжевеловый куст!



Ноктюрн пустоты

муз:Е.Левкоева, ст:Ф.Лорка, пер:А.Гелескул

Чтобы знал я, что всё невозвратно,
чтоб сорвал с пустоты одеянье,
дай, любовь моя, дай мне перчатку,
где лунные пятна,
ту, что ты потеряла в бурьяне!

         Только ветер исторгнет улитку,
          у слона погребенную в легких,
          только ветер червей заморозит
          в сердцевине рассветов и яблок.
          Проплывают бесстрастные лица
          под коротеньким ропотом дерна,
          и смутней мандолины и сердца
          надрывается грудь лягушонка.

          Над безжизненной площадью в лавке
          голова замычала коровья,
          и в тоске по змеиным извивам
          раскололись кристальные грани.

Чтобы знал я, что все пролетело,
сохрани мне твой мир пустотелый!
Небо слез и классической грусти.
Чтобы знал я, что все пролетело!

         Там, любовь моя, в сумерках тела, -
          сколько там поездов под откосом,
          сколько мумий с живыми руками,
          сколько неба, любовь, сколько неба!

          Камнем в омут и криком заглохшим
          покидает любовь свою рану.
          Стоит нам этой раны коснуться,
          на других она брызнет цветами!

Чтобы знал я, что все миновало,
чтобы всюду зияли провалы,
протяни твои руки из лавра!
Чтобы знал, я, что все миновало.

         Сквозь тебя, сквозь меня
          катит волны свои пустота,
          на заре проступая прожилками крови,
          мертвой гипсовой маской, в которой                   
          застыла
          мгновенная мука пронзенной луны.

          Посмотри, как хоронится все в пустоту.
          И покинутый пес, и огрызки от яблок.
          Посмотри, как тосклив ископаемый мир,
          не нашедший следа своих первых рыданий.

          На кровати я слушал, как шепчутся нити, -
          и пришла ты, любовь, осенить мою кровлю.
          Муравьенок исчезнет – и в мире пустеет,
          но уходишь ты, плача моими глазами.

          Не в глазах моих, нет, -
          ты сейчас на помосте
          и в четыре реки оплетаешь запястья
          в балагане химер, где цепная луна
          на глазах детворы пожирает матроса.

Чтобы знал я, что нет возврата,
недотрога моя и утрата,
не дари мне на память пустыни -
все и так пустотою разъято!
Горе мне, и тебе, и ветрам!
Ибо нет и не будет возврата.


Соломинка

В.Бережков

Нет проще ничего, нет ничего обычней,
Начало всех начал – звучит он по земле –
Крик боли – этот воздух – сжатый и привычный,
И без него нам, как без соли на столе.

Он человеку дан с его дыханьем Богом,
А всё, что не болит – мертво, чем не зови,
Но как бы жили мы на выдохе без вдоха? –
И нам оставлена соломинка любви.

        А что нам нужней, что дороже?
        Глоток – я никак не отдышусь...
        Оставь мне соломинку, Боже,
        Уж я за неё удержусь.

И что нам в дебри лезть и спрашивать ответа –
Прислушайся, гляди – ответ на всех один,
Ведь в каждом что-то есть от солнечного света,
И каждый ищет сам, как этот свет найти.

Я руку протяну – тебе – ну что ж, бывает!
Всё будет хорошо... я, как и все – дышу.
А если что болит – то, значит, заживает...
Соломинка струною – я её держу.

        Что дальше судьба нам предложит
        Глоток – я никак не отдышусь!
        Оставь мне соломинку, Боже,
        Уж я за неё удержусь.

1982





Весенняя элегия

Е.Клячкин

Опять весна, и чёрная земля
послушно пьет растаявшую зиму,
и в теплый пух оделись тополя -
в мильонный раз все та же пантомима.

В саду людей орудуют кроты:
то здесь, то там трепещет одуванчик,
и вызревают новые плоды
на деревах грядущих оправданий.

И шутки грустны, и привычно нам
щадить других, себя не защищая.
Но две дорожки брошены к ногам:
"как все" - одна и "все для всех" - другая.

А вот разгадка: брать пример с травы,
спокойно лечь, когда настанут сроки.
Зеленый лист из мертвой головы
укроет всех - и добрых, и жестоких.

Здесь нет вопросов и решений нет,
но есть богатство и стальной порядок:
ты жил как выбрал - в гуще, в стороне, -
теперь ложись, а кто-то станет рядом.

Ты для него, как кто-то для тебя,
оставил  семя  и  немного  места,
и каплю горечи, но это  - ерунда:
возобновленье стоит этой мести.

20 мая 1964


Баллада о Солнечном Зайчике

Е.Клячкин

В стеклянной вазе на окне
Живёт хрустальный зайчик.
Ему ни хлеба, ни чернил -
Он сам себе - мирок.
С ним разговаривал во сне
Четырёхлетний мальчик,
Его внимательно любил,
как мы - траву дорог.

И только утро настаёт,
В луче дрожат пылинки,
И просыпается в глазах
Хрустальная гора (?),
А мальчик сразу о своём
Припомнит поединке,
И снова крикнет: Вылезай,
Хочу с тобой играть!

Скажи мне, где ты был вчера,
Когда проснулся дождик?
Куда уходишь ночевать?
И как тебя зовут?
Скажи, когда придёт пора
Идти нам к папе в гости?
Зачем ещё одна кровать?
И что такое - суд?

А солнце сдвинулось чуть вбок,
И зайчик усмехнулся.
Наверно, вправду был смешон
Короткий человек.
А мальчик поднял молоток,
А мальчик размахнулся -
Ведь он с вопросами пришёл,
И он хотел ответ.

Тот мальчик стал уже большим.
И ничего не понял.
Так и стоит он у окна
И держит молоток.
А зайчик все неуловим...
А город руки поднял,
встречая солнечных лучей
расплавленный поток.

6-9 июля 1965


Ранний вариант:

Он до сих пор глядит в окно
И держит молоток.
А зайчик стал неуловим,
А город руки поднял
И обнял ими как венком
Расплывчатый грибок.


Прощание с другом

Е.Клячкин

Ночь. Мокнут рельсы пути
и, глаза опустив,
вижу в лужах огни.
День -
день у каждого свой,
и под мокрой листвой
мы, как ветви, одни.
Год -
год, по листьям скользя,
за завесой дождя
все туманней друзья.

Где -
где поднимет рука
мотылек огонька,
сигаретой дымя.
Что -
что напомнит тебе,
в твоей новой судьбе,
что напомнит меня?
Пусть
это будет не грусть,
пусть узор на ковре
или снег в ноябре.
(Юный снег в ноябре.)

20-21 марта 1971


Мелодия в ритме лодки

Е.Клячкин

Ночью вода вертикальна, как лес.
Лес подошел к воде.
Весла роняют задумчивый всплеск,
Вторящий тишине.
Ночью камыш вырастает, звеня,
Водоросли с мелей...
Небо уходит и тени огня
Прячет среди теней.

Ночью острее встают камыши,
Весла - как два крыла.
Капли роняют на выгнутый щит
Маленькие тела.
Ночью звезда, опускаясь к ногам,
Зябко дрожит в воде.
Лес остывающий движется к нам
Полный чужих надежд.

Ночью деревья отдельны, как мы,
Каждому - по звезде.
Сонные блики лежат у кормы,
К сонной припав воде.
Лодка, уютная как колыбель,
Как колыбель чиста.
В лилиях белых и в звездах с небес,
Как колыбель в цветах.

20 - 23 августа 1966



Колыбельная домов

Е.Клячкин

Ранний вариант трех первых строк:

Весь день провода, провода, провода...
Кончается день —
И цепь проводов отступает и меркнет...

= = = =

Антенны поют колыбельную нам,
кончается день, -
хотя бы ночами нам надо согреться.
Волна фонарей, как морская волна,
качнет нашу тень,
пульсирует тень, словно черное сердце.
(Как сердце домов
в ночных городах.)

Сугробы на крыше, сугробы внизу.
Часы на столе.
Рисунок луны на стекле полусонном...
Дома-корабли пассажиров везут
по белой земле
сквозь белые сны и земные заботы,
(по белой земле
дома корабли.)

Прислушайтесь к нам, но не слушайте слов.
Откройте окно,
ловите мотив - то простой, то капризный.
И вот, ударяясь о стены домов,
последнее "но"
последнею нотой взлетит над карнизом,
(и голос наш тих,
но песня верна.)

7-21 декабря 1965


На Театральной площади

Е.Клячкин

На Театральной площади немножко театрально
Стоял я, опершись плечом на Оперный театр.
А каменные кони оскалились нахально,
Их каменные ноздри выбрасывали пар.

Профессор Римский-Корсаков, вертясь на пьедестале,
Никак не мог подняться, чтоб руку мне пожать.
А я стоял и бредил то славой, то стихами,
Стихами или славой - ну как их не смешать!

Роились в небе звезды, садились мне на плечи, -
Ах, только б не прожгли они мой импортный пиджак!
Качаясь, плыли лица голубоватых женщин,
Стекали мне в ладони, а я сжимал кулак!

А я дышал в полнеба! А я держал полмира!
Гигант я или карлик? Герой - или пигмей?
Носы приплюснув к стеклам, уставились квартиры.
Я стекла гладил пальцем - я был их всех добрей.

Я прыгнул на подножку - пропел звонок трамвая.
Я три копейки бросил, как бросил золотой...
...Качаются вагоны... Кондукторша зевает...
Вожатый смотрит мимо... Домой... Домой... Домой...

25 сентября 1965



Южная фантазия

Е.Клячкин

Ах, эта ночь, - ее не смыть годам!
Рыча от страсти, волны в берег бьются.
Ее глаза мерцают, как вода,
Чисты, как правда, и круглы, как блюдца.

    И "сильвупле" в ответ на мой "пардон"
    Сказало больше, чем французский паспорт.
    Я понял сразу - я дотла сожжен,
    И мой карман открылся, как сберкасса.

Я взял для нас шикарный "шевроле",
Я армянину уплатил червонец.
Он мне с акцентом объяснил что - где,
А мне казалось - это был японец.

    Швейцар открыл - он черен был, как ночь.
    Я негров с детства очень уважаю.
    Он согласился нам во всем помочь.
    Как жалко, что он был азербайджанец!

Нам стол накрыли в кабинете "люкс",
Стонал оркестр под возгласы "давайте!"
Она шептала: "Ах, я вас боюсь!" -
Совсем как мисс американцу на Гавайях...

    Ах, эта ночь! Звезда легла на мыс,
    Морская пена увенчала пляжи,
    И охватила пальма кипарис,
    И кто здесь кто - уже никто не скажет...

А утром пепел слоем на ковре,
И унитаз шампанским пахнет грустно.
А в дверь стучат - увы! - стучатся в дверь,
Лишь простыня еще свисает с люстры.

    Ах, эта ночь - мигнула и прошла.
    Я так старался, ах, как я старался!
    Она, конечно, русскою была,
    А я опять евреем оказался.

16-18 июля 1974


Романс Арлекина

муз:Е.Клячкин, ст:И.Бродский

По всякой земле балаганчик везу,
а что я видал на своем веку:
кусочек плоти бредет внизу,
кусочек металла летит наверху.
За веком век, за веком век
ложится в землю любой человек,
несчастлив и счастлив,
зол и влюблен,
лежит под землей не один миллион.
Жалей себя, пожалей себя,
одни говорят — умирай за них,
иногда судьба,
иногда стрельба,
иногда по любви, иногда из-за книг.
Ах, будь и к себе и к другим не плох,
может, тебя и помилует Бог,
однако ты ввысь не особо стремись,
ведь смерть — это жизнь, но и жизнь — это жизнь.
По темной земле балаганчик везу,
а что я видал на своем веку:
кусочек плоти бредет внизу,
кусочек металла летит наверху.


1972 год

муз:Е.Клячкин, ст:И.Бродский

Птица уже не влетает в форточку.
Девица, как зверь, защищает кофточку.
Поскользнувшись о вишневую косточку,
я не падаю: сила трения
возрастает с паденьем скорости.
Сердце скачет, как белка, в хворосте
ребер. И горло поет о возрасте.
Это — уже старение.

Старение! Здравствуй, мое старение!
Крови медленное струение.
Некогда стройное ног строение
мучает зрение. Я заранее
область своих ощущений пятую,
обувь скидая, спасаю ватою.
Всякий, кто мимо идет с лопатою,
ныне объект внимания.

Правильно! Тело в страстях раскаялось.
Зря оно пело, рыдало, скалилось.
В полости рта не уступит кариес
Греции Древней, по меньшей мере.
Смрадно дыша и треща суставами,
пачкаю зеркало. Речь о саване
еще не идет. Но уже те самые,
кто тебя вынесет, входят в двери.

Здравствуй, младое и незнакомое
племя! Жужжащее, как насекомое,
время нашло наконец искомое
лакомство в твердом моем затылке.
В мыслях разброд и разгром на темени.
Точно царица — Ивана в тереме,
чую дыхание смертной темени
фибрами всеми и жмусь к подстилке.

Боязно! То-то и есть, что боязно.
Даже когда все колеса поезда
прокатятся с грохотом ниже пояса,
не замирает полет фантазии.
Точно рассеянный взор отличника,
не отличая очки от лифчика,
боль близорука, и смерть расплывчата,
как очертанья Азии.

Все, что я мог потерять, утрачено
начисто. Но и достиг я начерно
все, чего было достичь назначено.
Даже кукушки в ночи звучание
трогает мало — пусть жизнь оболгана
или оправдана им надолго, но
старение есть отрастанье органа
слуха, рассчитанного на молчание.

Старение! В теле все больше смертного.
То есть ненужного жизни. С медного
лба исчезает сиянье местного
света. И черный прожектор в полдень
мне заливает глазные впадины.
Силы из мышц у меня украдены.
Но не ищу себе перекладины:
совестно браться за труд Господень.

Впрочем, дело, должно быть, в трусости.
В страхе. В технической акта трудности.
Это — влиянье грядущей трупности:
всякий распад начинается с воли,
минимум коей — основа статики.
Так я учил, сидя в школьном садике.
Ой, отойдите, друзья-касатики!
Дайте выйти во чисто поле!

Я был как все. То есть жил похожею
жизнью. С цветами входил в прихожую.
Пил. Валял дурака под кожею.
Брал, что давали. Душа не зарилась
на не свое. Обладал опорою,
строил рычаг. И пространству впору я
звук извлекал, дуя в дудку полую.
Что бы такое сказать под занавес?!

Слушай, дружина, враги и братие!
Все, что творил я, творил не ради я
славы в эпоху кино и радио,
но ради речи родной, словесности.
За каковое раченье-жречество
(сказано ж доктору: сам пусть лечится)
чаши лишившись в пиру Отечества,
нынче стою в незнакомой местности.

Ветрено. Сыро, темно. И ветрено.
Полночь швыряет листву и ветви на
кровлю. Можно сказать уверенно:
здесь и скончаю я дни, теряя
волосы, зубы, глаголы, суффиксы,
черпая кепкой, что шлемом суздальским,
из океана волну, чтоб сузился,
хрупая рыбу, пускай сырая.

Старение! Возраст успеха. Знания
правды. Изнанки ее. Изгнания.
Боли. Ни против нее, ни за нее
я ничего не имею. Коли ж
переборщит — возоплю: нелепица
сдерживать чувства. Покамест — терпится.
Ежели что-то во мне и теплится,
это не разум, а кровь всего лишь.

Данная песня — не вопль отчаянья.
Это — следствие одичания.
Это — точней — первый крик молчания,
царствие чье представляю суммою
звуков, исторгнутых прежде мокрою,
затвердевающей ныне в мертвую
как бы натуру, гортанью твердою.
Это и к лучшему. Так я думаю.

Вот оно — то, о чем я глаголаю:
о превращении тела в голую
вещь! Ни горе не гляжу, ни долу я,
но в пустоту — чем ее ни высветли.
Это и к лучшему. Чувство ужаса
вещи не свойственно. Так что лужица
подле вещи не обнаружится,
даже если вещица при смерти.

Точно Тезей из пещеры Миноса,
выйдя на воздух и шкуру вынеся,
не горизонт вижу я — знак минуса
к прожитой жизни. Острей, чем меч его,
лезвие это, и им отрезана
лучшая часть. Так вино от трезвого
прочь убирают и соль — от пресного.
Хочется плакать. Но плакать нечего.

Бей в барабан о своем доверии
к ножницам, в коих судьба материи
скрыта. Только размер потери и
делает смертного равным Богу.
(Это суждение стоит галочки
даже в виду обнаженной парочки.)
Бей в барабан, пока держишь палочки,
с тенью своей маршируя в ногу!

18 декабря 1972


Весна мокрая

Е.Клячкин

Никотинные пятна ложились на площади,
истеричный трамвай завывал и повизгивал,
улыбались мне сверху какие-то лошади,
под колесами лопалось солнце, и брызгами -

и тяжелыми брызгами падало на плечи,
на лицо и за ворот, и голос простуженный
то ли шепотом, то ли неслышными воплями
потухал, не достигнув лица. А над лужами,

а над лужами шли молчаливые женщины,
пряча лица от ветра, храня их для близкого.
и из каждых ворот, от карниза, из трещины -
голубиные свадьбы со стонами низкими.

6 - 10 марта 1970


Вальс лестницы

Е.Клячкин

На лестнице хлопают двери.
Прощайте, прощайте,
Уходим, а все-таки верим
Что крикнем "встречайте"
И глядя как в небо в пролет
Увидим любимых
И новые жаркие крылья
Нас снова спасут и поднимут.

Делить не смешно ли ну право
К чему половина
Уходим с пустыми руками
И смотрят нам в спину
Закрытых дверей номера
Стальные перила
И значит пора рассчитаться
Пора отвечать всем что было.

Не жалко закончить полетом
Хотя бы минутным
Как манят пустые пролеты
И миг не вернуть нам
Чужие летят этажи
Все мимо да мимо
Но мы будем живы
Покуда любимы, покуда любимы.

Испуганно хлопают двери
Ну что же, встречайте
Теперь вы мне можете верить
Прощайте, прощайте
О боже, прости этот бред
Ты знаешь как больно
Касаться перил попадая в свой след
И спускаться спокойно
Спокойно, спокойно.

27-29 марта 1977


Осенняя песенка

Е.Клячкин

В небе облака из серой ваты
Сыровато, сыровато
Не беда, ведь я привык...
В луже эта вата намокает
И волнуясь пробегает
Под водою мой двойник.

Люди даже днем не смотрят в окна
На дожде антенны мокнут
Телевизоры в тепле...
Город подставляет небу крыши
Притворяясь что не слышит
Танец капель на стекле.

Вечер дарит свету отраженья
И квартир немые звенья
Повисают над двором...
Ветер отражения полощет
Он наощупь ищет площадь
И освистывает дом.

15 ноября 1964


Осень

Е.Клячкин

Осень - падают сомненья.<br/>Осень - гнутся мачты сосен.
Осень - близятся решенья -
вот такое время - осень.

Осень - время расставанья,
дом забит и сад заброшен,
и последнее свиданье
лишь с тобой одною, осень.

Осень - север голубее
и слабей дыханье юга.
В ломком золоте аллеи,
где-то тихо зреет вьюга.

Осень платит не по капле,
осень платит полной мерой
и за меченые карты,
и за верность, и за веру.

Шепот слышен на полсвета,
горизонт прозрачно-ясен,
и чиста моя планета -
вот что значит слово "осень".
Вот что значит слово "осень".

20-21 сентября 1974


Зимний сон

Е.Клячкин

Белая, как сон, во сне моем бежит дорога.
И светла она, и от нее земле светло.
Только иногда во сне догадкой сердце дрогнет -
Это ж снегом черную дорогу замело.

Все белее сон - ни пятнышка кругом, ни тени,
Хоть сначала жизнь пиши, а вот и край листа.
Так с чего ж начнем, на белые упав колени,
Белою рукой по белым проведя вискам.

Сон такой, что можно краску выбирать любую
И любого цвета вычертить себе судьбу.
Оглянусь на все, чем жил, и вдоволь налюбуюсь,
Руку с кистью наугад макну куда-нибудь.

Легкие штрихи один с одним ложатся рядом:
Вот мой дом, семья, а вот они - мои друзья.
Вот страна, вобравшая и боль мою, и радость.
И, конечно, тот стоящий сбоку, - это я.

Как подробен сон и как он скуп на перемены -
Ни лица, ни точки лишней здесь не посадить.
Прожитая жизнь - она одна и непременна.
А судьба - как раз и есть все то, что позади.

Южный ветер налетел, дыша теплом и гнилью,
И растаял сон, и обнажил дорогу снег.
Цвет руки, одежды цвет - такие, как и были.
Только цвет волос таким остался, как во сне.

29 октября - 5 ноября 1979




Первоначальная

муз:В.Матвеева, ст:К.Библ, пер: Н.Матвеева

Сильней, чем плач воды на перекатах,
Меня манит туда паром знакомый,
Где утки опускаются всё в более
Глубокие и сладкие затоны.
Вы можете их угадать заранее
По блеску в воздухе, покуда стая
Кружится в ожидании свидания
С печалью уток Древнего Китая.

Они умчатся, - тростники останутся
Их шорохом шуршать первоначальным...
Они сегодня на Градчаны тянутся;
И вот - одна, и тоже - на Градчаны...
Сквозь тучи, мимо башен с гордым прошлым,
Летит... И шея нежная ранима...
Не знаю, что мне делать с этим пёрышком:
Она его на берег уронила.


Музыкант

В.Луферов

В колодезный квадрат двора
Пришел к нам музыкант с утра,
Ах, Боже мой!
И в равнодушной тишине
Запел о птицах и огне
И о любви одной.

Он спел о бешеном коне
И о закрытом спел окне,
Еще о том,
Как он безмерно одинок,
Как падает к ногам цветок.
Еще о том,
Как стены старые темны,
Как серебрит их свет луны.
Еще он спел
Об иве-женщине одной,
Как плачет ива над рекой.
Еще о том,
Как в битве был король убит,
Как наголову был разбит
Его гвардейский полк,
Как, плача, мчался вдаль гонец,
И сердце билось, как птенец,
И музыкант умолк.

И окна взглядом он обвел:
Одно из двух: я плохо пел -
Ты плох певец
Или черствей я не встречал,
Чем в этом чертовом дворе
Людских сердец.
Как голос глухо здесь звучит,
Как окон мертвенно стекло,
Но, Боже мой,
Как вздох, раскрылось вдруг окно,
И сердце радостью такой
Обволокло.

И сверху женщина глядит,
К его ногам летит цветок.
Ах, Боже мой,
Ведь ты теперь, мой музыкант,
От радости глаза закрой -
Не одинок!
Ты пой, на окна не смотри,
Лицо ты к небу запрокинь,
Ах, Боже мой!
Как стены старые темны,
Но над твоею головой
Такая синь.

И он запел. День промелькнет,
Взойдет вечерняя звезда,
Закроется окно.
Ведь в этом чертовом дворе
Спокон веков и навсегда
Так заведено.
Сквозь арку темную уйду,
Цветок подаренный храня,
Ах, Боже мой!
Там сыпь булыжной мостовой
Всегда бросает в дрожь, а здесь,
Здесь вспомнят про меня!

И он цветок с земли поднял,
И в арку темную шагнул,
И вот уж разобрать с трудом
Сквозь толщу каменных домов
И уличный тяжелый гул,
Как он поет о том,
Как музыкант пришел с утра
В колодезный квадрат двора,
Ах, Боже мой!
И в равнодушной тишине
Запел о птицах и весне
И о любви одной.


Луковка

В.Бережков

В этот домик деревянный, вырезной
Я ходил когда-то к женщине одной.
Хмель спускался по стене в полуподвал,
Говорила — ты мне луковку подал...
Одиноко было ей, нехорошо,
Я ко времени пришёл — да и она...
И не то, чтобы любила всей душой,
Но ждала, как ждут похмельного вина.

Как я бился, Боже, в эти времена,
Как я верил, как я жил среди людей!
Но ко мне стакан подвинула она
И сказала мне — не можешь петь — так пей!
И сказала мне — ты лучше пей вино,
И, глядишь, отпустят нашу жизнь грехи...
А уж петь тебе, знать, Богом не дано,
Обними меня — вот все твои стихи!

И сказала — потому ты и пришёл —
Мы с тобою неудачники, мой друг;
Успокойся, всё пройдёт, всё хорошо —
Эту рану от моих затянет рук...
Эту рану она гладила рукой
И пыталась загасить больной огонь...
Всё прошло: и хмель, и старый разговор, —
Только мы с тобою живы до сих пор.

1979

Примечание.
Этот текст помещаю сверху, поскольку мне не удалось обнаружить его в каком-либо независимом источнике.
В сети он нашёлся единожды, но опять только в связи с этим же испонением.
По-видимому его набрала Ирина Хвостова, размещая у себя на ютубе эту запись в видеоварианте,
однако в качестве первоисточника текста используя исполнение самого Бережкова.
В то время, когда эта запись делалась, авторского варианта я найти не сумел,
а песню взял раньше на слух (плюс запись с совместных посиделок в Туле) - с Костромина, спасибо ему.




Песенка шарманщика

муз: А.Барьюдин, сл: Б.Ахмадулина

В саду личинка
выжить старается.
Санта Лючия,
мне это нравится!
     
Горсточка мусора-
тяжесть кармана.
Здравствуйте, музыка
и обезьяна!
     
Милая Генуя
нянчила мальчика,
думала - гения,
вышло - шарманщика!
     
Если нас улица
петь обязала,
пой, моя умница,
пой, обезьяна!
     
Сколько народу!
Мы с тобой - невидаль.
Стража, как воду,
ловит нас неводом.
     
Добрые люди,
в гуще базарной,
ах, как вам любы
мы с обезьяной!
     
Хочется мускулам
в дали летящие
ринуться с музыкой,
спрятанной в ящике.
     
Ах, есть причина,
всему причина,
Са-а-нта-а Лю-у-чия,
Санта-а Люч-ия!


Маргарита

А.Иващенко

Погиб ли тот фрегат, седой волной разбитый,
Иль, может быть, пират пустил его ко дну,
Но капитана ждет красотка Маргарита, -
А вдруг не утонул, а вдруг   не утонул...

Ах, как же страшно ждать в неведеньи нелепом,
Песок со зла швырять в зеленую волну.
Зачем вы зеркала прикрыли черным крепом, -
А вдруг не утонул, а вдруг не утонул...

А вдруг он жив-здоров, вдруг рано ставить свечи,
А вдруг он в Санта-Круз за ромом завернул,
А вдруг случился штиль иль просто ветер встречный, -
Ну вдруг не утонул, ну вдруг не утонул...

И вот, когда беда покажет глаз совиный,
И безнадежный мрак затянет все вокруг,
Когда приспустят флаг в порту до половины,
Останется одно, последнее, "А вдруг "...

1984


Песня моряка со шхуны Колумба

В.Кузнецов

Я ждал за разбой и насилье
Лишения правой руки,
Но вдруг манифест огласили:
Колумбу нужны моряки.
Убийц не берут на прогулку,
Я знал это наверняка.
Но сердце ударило гулко,
Но память ударила гулко,
Но кровь вдруг ударила гулко,
И тяжко заныла рука.

В Вест-Индию шли или к черту -
О том знал один адмирал.
Как премии ждали у борта
Акулы тех, кто умирал.
Швыряли их без состраданья,
Божбе и мольбам вопреки.
Акулам нужно пропитанье -
Колумбу нужны моряки.

А тем, кто добрался до края
Не зная желаний иных -
Не надобно было ни рая,
Ни счастья, ни дев не земных.
Ночами они приходили
Покорны, черны и наги
И как заклинанье твердили:
Колумбу нужны моряки.

Но созданы мы не для ласки,
Тем более не для любви -
В крови наши панцири, каски,
И пальцы, и души в крови,
И если дрожат твои пальцы -
Ты лучше их отсеки.
Колумбу плевать на страдальцев -
Колумбу нужны моряки.

Ах, счастье - слепая ворона,
Летит непонятно к кому -
Колумбу приснилась корона,
А в яви он встретил тюрьму.
Я снова кандальник галерный -
Замаливаю грехи.
Теперь я не нужен, наверно,
Колумбу не нужен, наверно,
Судьбе я не нужен, наверно...
Судьба... - ей нужны моряки.

1978-1979


Как над Волгой-рекой расплескался закат

А.Краснопольский

Как над Волгой-рекой расплескался закат!
И серебряной песней река звенит
Про княжну-раскрасавицу и казака,
Что поют до сих пор на Руси искони.

Много вёсен и зим с давних лет пронеслось,
Но по-прежнему Волге у Жигулей
И персидскую девочку жалко до слёз,
И раздольная воля невесты милей.

Расписными челнами закат догорит,
Солнца красного яхонт уйдёт ко дну,
Только Волга течёт, только песня звенит -
И не может их море вместить ни одну.





Поздравьте меня, дорогая

Б.Окуджава

Поздравьте меня, дорогая: я рад, что остался в живых,
Сгорая в преддверии рая средь маршалов и рядовых,
Когда они шумной толпою, в сиянии огненных стрел,
Влекли и меня за собою... Я счастлив, что там не сгорел.

Из хроник, прочитанных мною, в которых - судьба и душа,
Где теплится пламя былое условно, почти не дыша,
Являются мне не впервые, как будто из чащи густой,
То флаги любви роковые, то знаки надежды пустой,

То пепел, то кровь, а то слезы - житейская наша река.
Лишь редкие красные розы ее украшают слегка.
И так эта реченька катит, и так не устала катить,
Что слез никаких и не хватит, чтоб горечь утрат оплатить.

Судьба ли меня защитила, собою укрыв от огня!
Какая-то тайная сила всю жизнь охраняла меня.
И так все сошлось, дорогая: наверно, я там не сгорел,
Чтоб выкрикнуть здесь, догорая, про то, что другой не успел.




Вперёд, вперёд, мой бедный конь
(В пути)      Памяти Н. Л. Тарасова

муз:Е.Левкоева, ст:Ю.Балтрушайтис

Вперед, вперед, мой бедный конь,
Исполни свой завет,—
Сквозь холод вьюги, сквозь огонь...
Назад дороги нет!

Наш день не долог, путь далек,
Плетись, пока светло...
Тебе наскучил твой ездок,
Ему — твое седло.

Ни повернуть, ни отдохнуть...
Пустынные края!
Но свой докучный, долгий путь
Придумывал не я...

Свершай, мой конь, свой темный бег,
Где всюду — боль с бедой,
Где лишь однажды был ночлег
С хозяйкой молодой...

Вперед же, вскачь, до той черты,
Где все — покой и мгла,
Где дрогнет грудь моя, а ты
Закусишь удила...

Колыбельная Отрады

муз:П.Старчик, ст: В.Иванов

ПОВЕСТЬ о СВЕТОМИРЕ ЦАРЕВИЧЕ
СКАЗАНИЕ СТАРЦА-ИНОКА
…Вошел Владарь в терем женский и, став у дверей покоя Отрадина, прислушался: тихо пела Отрада, дитя баюкала:

«Светомире мой, дитятко светлое,
свете мирный, тихо дремли!
Ты ж расти во сне, сила Егорьева,
на обрадованье земли!

Промеж моря и моря остра? гора,
на полугоре Божий храм.
Колыбель во храме хрустальная:
я Пречистой тебя отдам.

Ты, светла сестра, ты, бела гора,
в колыбелечку сон мани!
Ты, свята пчела, золота стрела,
во хрустальноей с ним усни!

От возгорья по долу зеленый сад,
до синя моря вертоград.
Из ладьи выходит Пречистая,
навещает свой вертоград.

Осенит колыбельку Пресветлая, —
баю, свете мой, почивай! —
Вынет душеньку, белу горницу,
унесет в невидимый край.

Как вернется во храм девья странница, —
баю, сыне мой, тихо дремли! —
Встанешь витязем в силе Егорьевой
на обрадованье земли.»


Песня конченого человека

В.Высоцкий

Истома ящерицей ползает в костях,
И сердце с трезвой головой не на ножах,
И не захватывает дух на скоростях,
Не холодеет кровь на виражах.

И не прихватывает горло от любви,
И нервы больше не в натяжку, - хочешь - рви...
Провисли нервы, как веревки от белья,
И не волнует, кто кого, - он или я.

Я на коне, - толкни - я с коня.
Только "не", только "ни" у меня.

Не пью воды - чтоб стыли зубы - питьевой,
И ни событий, ни людей не тороплю,
Мой лук валяется со сгнившей тетивой,
Все стрелы сломаны - я ими печь топлю.

Не напрягаюсь, не стремлюсь, а как-то так...
Не вдохновляет даже самый факт атак.
Я весь прозрачный, как раскрытое окно,
И неприметный, как льняное полотно.

Я на коне, - толкни - я с коня.
Только "не", только "ни" у меня.

Не ноют раны, да и шрамы не болят -
На них наложены стерильные бинты.
И не волнуют, не свербят, не теребят
Ни мысли, ни вопросы, ни мечты.

Устал бороться с притяжением земли -
Лежу, - так больше расстоянье до петли.
И сердце дергается, словно не во мне...
Пора туда, где только "ни" и только "не".
И сердце дергается, словно не во мне...
Пора туда, где только "ни" и только "не".

1971




Веретено

муз:В.Луферов, ст:Сергей Лузан Аккит

Тряхнём, бродяга, стариной,
Давненько не встречались.
А памяти веретено
Заверчено печалью.
Смотри, как тянется фонарь
За уходящей улицей.
Ты не дури, старик, она
Водилася с колдуньями.
Она шептала над огнём
Заклятия не русские.
И приходил к ней ночью гном
Побаловаться бусинкой.
Она его не тем вином,
И не игривой шалостью...
Тряхнем, бродяга, стариной,
Давненько не встречались мы.
Уходит маятная ночь
Укутав шею шалью,
А памяти веретено
Заверчено печалью.


Светает от твоих волос

муз:С.Смирнов, ст:П.Вегин

Светает от твоих волос,
светает...
Как будто бы стволы берез
взлетают.
Спит радуга в твоих плечах
витая.
Ты - продолжение луча.
Светает.
Светает, будто рушники
свисают.
Светает, будто ручейки
сверкают.
На ощупь свет продолговат.
На ощупь
Он - волосы твои, он сад,
он - роща.
Твоим светаньем в тишине
мне греться.
Светает где-то в глубине
у сердца.
Проснись и в озеро нырни!
Светает.
И ты, как церковь на Нерли,
святая...
Проснись и в озеро нырни,
как в лето.
Ты вся, как церковь на Нерли,
из света...


Одинокое дерево

В.Луферов

 Судьбу я просил не о многом,
 Мечту я берёг, как птенца.
 Судьба подарила дорогу,
Которой не видно конца.

И полосу неба над нею,
Цветы и траву, что в пыли.
Мираж, сновидение, бред ли –
 Я  дерево видел вдали.

Одинокое дерево –
Флаг далёкий, зелёный, тревожный…

И всё, что не понял когда-то,
Казалось  мне  – сразу пойму.
Лишь только в листву окунусь  я ,
И ветви его обниму.

Ах, дерево, дерево, дерево,
Листвы несмолкающий звон,
По этой дороге уходит,
Лишь тот, кто навеки влюблен.

Одинокое дерево –
Флаг далёкий, зелёный, тревожный…

 Я  слышал, вдали кто-то плачет,
А, может быть, плакал  я  сам.
Нет, просто лил дождь,
И струилась вода по зелёным ветвям.

Когда разветвилась дорога,
И дальше идти  я  не смог,
На север она разветвилась,
На запад, на юг, на восток.

Птенец , хватит греть моё сердце,
Лети, грей другие сердца.
Судьба , ты даруй им дорогу,
Которой не видно конца.

И полосу неба над нею,
Цветы и траву, что в пыли.
Мираж дай, и дай сновидение,
И дерево, то что вдали.

Одинокое дерево –
Флаг далёкий, зелёный, тревожный…


Детский рисунок

Е.Клячкин

На столе от лампочки круг,
А за кругом в комнате мрак.
В круге сразу видно, кто друг,
Кто во мраке - ясно, что враг.

Девочка рисует дома,
Над домами вьются дымы,
И еще не знает сама,
Кто чужие здесь, а кто - мы.

Вот опять возводится дом,
А над домом тянется дым.
Все плохое будет потом,
Все хорошее создадим.

А под дымом варится суп,
Чтобы каждый в доме был сыт.
Тот, кому захочется спать,
Сам на полночь ставит часы.

А за домом высится сад -
Там деревьев несколько сот.
Яблоки на ветках висят -
Сами так и просятся в рот.

Что для жизни надо - все есть.
Чего нету - значит пустяк.
Решено - мы жить будем здесь,
Решено - мы жить будем так.

Нарисуем старых друзей,
Не узнаем новых врагов.
В этом мире все любят всех
И до смерти здесь далеко.

Здесь покой - извечный закон.
Незнакомо здесь слово "вдруг"...
...Жалко, что кончается он
Там же, где от  круг.

7-9 января 1983


Ночная охота

В.Ковенацкий

Никифор постучал в окно.
И я ему открыл.
В стакане вспыхнуло вино
Как влага наших жил.

«Твой верный ствол качнет рука,
Не пей, Никифор, брось.
Охота будет нелегка
И наша цель - не лось».

Но он, смеясь, ответил мне:
«Ты сам успел хлебнуть!
Ты порешь вздор». И при луне
Мы выступили в путь.

Горел неярко лунный диск,
В траву легла роса
И два бежали впереди
Волкоподобных пса.

Нас привели они к реке
Где у развилки троп
Как будто конский вдалеке
Послышался галоп.

Парами мха и прелых трав
Был полон леса мрак.
И вот, с плеча винчестер сняв,
Никифор молвил так:

«Не знает зверь своей судьбы
Идя на водопой.
У этой стану я тропы,
Ты подожди у той».

Я ствол на ветке укрепил,
Чтоб бить наверняка.
То был огромный крокодил
С ногами рысака.

Я ждал, вперяя взор во тьму,
На спуске был сустав,
Но зверь направился к нему,
Его тропу избрав.

Что было там из-за стволов
Не мог я рассмотреть,
Но слышал все: стрельбу и рев
И вопль, в котором смерть.

И сквозь орешник напрямик
С прикладом у плеча
Я ринулся, а зверь приник
И тело рвал, рыча.

Стоит средь хижины моей
Чудовищный скелет...
Я говорил ему: «Не пей!»
Так не послушал, нет.


Баллада о неразделённой,
а потом разделённой, любви

Г.Васильев

Один теоретический физик
 любил   пианистку   одну ,
ходил он за нею повсюду.
Она ж неприступна была.

Она никого не  любила ,
гнала от себя всех взашей.
Она говорила: "Моим будет мужем
новый русский, крутой бизнесмен!"

И  теоретический   физик  -
пошел он, шатаясь, в кабак,
и там он по-свински напился
дешевым вином "Каберне".

А утром проснувшись, он твердо
решил с "Каберне" завязать,
свою  пианистку  забыть навсегда
и в науку уйти с головой.

Уйдя с головою в науку,
он с горя такое открыл!..
И Нобелевским стал лауреатом.
Ему аплодировал мир.

Она же, на телеэкране
тот образ не сразу узнав,
сказала: "Какая же дура была я!" -
но поздно уж было рыдать.

И вот она пишет в столицу,
где он лауреатом живет;
у него - и квартира, и дача,
и новый "Линкольн" в гараже.

Но он до сих пор не женатый,
ее позабыть не сумел.
Ее фотокарточка в раме тяжелой
висит над кроватью его.

И вот она пишет в столицу:
"Простите, была неправа!
Я вас уж давно полюбила,
да все написать не могла.

То не было шариковой ручки,
то денег бумагу купить...
Теперь же готова я к вам переехать
и верной подругой вам стать!"

От радости он засмеялся
и в кассу быстрей побежал,
но вспомнил, что в кассу не надо:
ведь есть у него самолет.

На личном своем самолете
ее он в столицу привез,
и там они сразу же с ней поженились.
Им хлопал научный весь мир.

А свадьба была в ресторане,
сверкал ослепительный зал.
Там были одни лауреаты
и пили вино "Каберне".

...А утром в холодной постели
соседи два трупа нашли:
ее фотокарточка в раме тяжелой
сорвалася ночью с гвоздя.

Когда их вдвоем хоронили,
там был даже сам президент.
Он шляпу снимая, не плакал,
помощнику тихо шептал:

"Ты их положи в мавзолее,
заместо былого вождя.
Пусть юные скауты ходят и смотрят,
какая бывает любовь!"


Колыбельная вполголоса

муз:С.Смирнов, ст:Д.Самойлов

Ну вот, сыночек, спать пора,
Вокруг деревья потемнели.
Черней вороньего пера
Ночное оперенье ели.
Закрой глаза. Вверху луна,
Как рог на свадьбе кахетинца.
Кричит, кричит ночная птица
До помрачения ума.

Усни скорее. Тополя
От ветра горько заскрипели.
Черней вороньего пера
Ночное оперенье ели.
Все засыпает. Из-под век
Взирают тусклые болотца.
Закуривает и смеется
Во тьме прохожий человек.

Березы, словно купола,
Видны в потемках еле-еле.
Черней вороньего пера
Ночное оперенье ели.





Степной романс

Ю.Аделунг

Налево - степь, направо - степь,
и прямо - тоже степь.
Все песни можно перепеть
и все равно - успеть.
И только небо над тобой,
а под тобой - ковыль.
И долго след хранит любой
серебряная пыль.

Любое кружево плести
негаданных путей,
лишь редкий встречный на пути
с котомкой новостей.
И горизонт - как полоса,
но в этом свой резон:
смотри почаще в небеса,
коль скучен горизонт.

И там, среди лохматых туч,
листай талмуд судьбы.
Ты там найдешь разгадки ключ
удачи и беды.
Хвосты коней - хвосты комет,
седло судьбой скрипит.
И, словно аккомпанемент,
звучит квартет копыт.

1985


Мария Анна

муз:С.Никитин, ст:В.Левин

В кромешной тьме на каменном полу
Шагами отмеряю дни, недели.
На ощупь кружку нахожу в углу, –
Соленая вода не утоляет жажды.

Что я скажу тебе, Мария-Анна,
Когда меня ты призовешь однажды?

Со ржавым скрипом отворилась дверь,
И белый зверь в глаза мои вцепился.
Не закричу, не потеряю память.
Спасибо, добрый стражник, что, глумясь,
К моим больным глазам поднес ты факел:
Я так мечтал вблизи увидеть пламя!

Гудят шаги по гулким коридорам.
Что я скажу тебе, Мария-Анна?

Я так скажу тебе, Мария-Анна:
Твое величество, Мария-Анна!
Не стану льстить и не открою тайну,
А повторю, что всем давно известно:
На свете нет прекрасней королевы,
И справедливей королевы нет.

Все острова, моря и океаны
Давно твой суд  покорные  признали,
И молча слушают тебя владыки,
И принимают старцы твой совет.
А я злодей – чье место на галерах,
Всего лишь на изгнанье осужденный, –
Пришел к тебе просить, Мария-Анна,
Не справедливости, а милосердья.

Что суждено услышать мне в ответ?

Твои глаза, Мария-Анна!
А стражник бьет железной рукавицей:
Он прав, я должен преклонить колени.
Но я забыл, как преклонять колени.
Твои глаза, Мария-Анна!
Ты смотришь на меня, Мария-Анна,
Движеньем пальца отсылаешь стражу,
И мы с тобой – одни, наедине,
И только длинный-длинный между нами
Твой тронный зал. И ты сидишь на троне.
Что я скажу тебе, Мария-Анна?

– Твое величество, Мария-Анна!
На свете нет прекрасней королевы,
И справедливей нет, и беспощадней.
А я – злодей, чье место на галерах, –
Я умоляю: будь несправедлива!
О милости прошу, о милосердье:
Не отправляй преступника в изгнанье,
Убей меня, моя Мария-Анна!

Коснись меня своей рукой холодной –
Не закричу, не упаду от боли.
Я сам возьму твои святые пальцы
И осторожно уложу на горле
И перед смертью прошепчу: "Спасибо".
Мария-Анна, будь несправедлива!

Что ты ответишь мне, Мария-Анна?

1979 г.


Белого облака серая тень

А.Козловский

Белого облака серая тень
Падает в поле, давно опустевшее.
Скажут: "Добился всего, что хотел!"
И возразить бы, да нечего, нечего...
        Правды вчерашней слабеют огни,
        Нынешней веры возможности скромные.
        Жизнь разобьет нас на "мы" и "они",
        Вспомнится злое, забудется доброе.

Горькие спутники - долгие дни,
Мысли печальные - листья осенние,
Мы не одни, даже если одни,
И в одиночестве нет нам спасения.
        Строим как в детстве дворец из песка,
        Вот и уходите, жаль, вы мне дороги,
        Время снежинкой коснется виска,
        Вспомнится злое, забудется доброе.

Слышишь? - Раздался последний звонок,
Зритель уйдет, и опустится занавес,
Кто-то остался и ждет за окном,
Ради него я попробую заново.
        Будто бы яблони вновь расцвели,
        Будто бы птицы опять возвращаются,
        Вот уж и я исчезаю вдали,
        Вот уж другой в той дали появляется.

1984


Пароход

Ю.Ким

Пароход на реке
Завел песню о любви-любови,
Пел, пел и оборвал на полуслове.
Только эхо по реке
Вдаль укатилось и улетело,
Ну, а песню эту так и не допело.
Что же сбудется, что же станется,
С той ли песней, с той ли девушкой?
Может, влюбится, да раскается...

Пароход по реке
Доплывет до моря деловито,
Вот уж там и допоет он о любви-то.
Только эхо полетит:
Дальше - тише, дальше - тише,
А я песню эту так и не услышу.
Что же сбудется, что же станется,
С той ли песней, с той ли девушкой?
Может, влюбится, да раскается...




Песенка, короткая, как жизнь сама

Б.Окуджава

Песенка короткая, как жизнь сама,
где-то случайно услышанная,
у нее пронзительные слова,
а мелодия почти что возвышенная.

Она возникает с рассветом вдруг,
медлить и врать не обученная.
Она как надежда из первых рук,
в дар от природы полученная.

От двери к дверям, из окна в окно
вслед за тобой она тянется.
Все пройдет, чему суждено,
только она останется.

Песенка короткая, как жизнь сама,
где-то в дороге услышанная,
у нее пронзительные слова,
а мелодия почти что возвышенная.


Напрасно!

муз:С.Никитин, ст:А.Фет

Напрасно!
Куда ни взгляну я, встречаю везде неудачу,
И тягостно сердцу, что лгать я обязан всечасно;
Тебе улыбаюсь, а внутренно горько я плачу,
Напрасно.
Разлука!
Душа человека какие выносит мученья!
А часто на них намекнуть лишь достаточно звука.
Стою как безумный, еще не постиг выраженья:
Разлука.
Свиданье!
Разбей этот кубок: в нем капля надежды таится.
Она-то продлит и она-то усилит страданье,
И в жизни туманной всё будет обманчиво сниться
Свиданье.
Не нами
Бессилье изведано слов к выраженью желаний.
Безмолвные муки сказалися людям веками,
Но очередь наша, и кончится ряд испытаний
Не нами.
Но больно,
Что жребии жизни святым побужденьям враждебны;
В груди человека до них бы добраться довольно...
Нет! вырвать и бросить; те язвы, быть может, целебны,-
Но больно.



Волшебная сила искусства
(История, приключившаяся с комедиографом Капнистом
в царствование Павла I
и пересказанная мне Натаном Эйдельманом)

Ю.Ким

Капнист пиесу накропал, громадного размеру.
И вот он спит, в то время, как царь-батюшка не спит:
Он ночь-полночь пришел в театр и требует премьеру.
Не знаем, кто его толкнул. История молчит.

Партер и ложи - пусто все. ни блеску, ни кипенья.
Актеры молятся тайком, вслух роли говоря.
Там, где-то в смутной глубине, маячит жуткой тенью
Курносый царь. И с ним еще, кажись, фельдъегеря.

Вот отмахали первый акт. Все тихо, как в могиле.
Но тянет, тянет холодком оттуда (тьфу-тьфу-тьфу!)
"Играть второй!" - пришел приказ, и с Богом приступили,
В то время, как фельдъегерь: "Есть!" - и кинулся во тьму.

Василь Васильевич Капнист метался на перине:
Опять все тот же страшный сон, что был уже в четверг:
Де он восходит на Олимп, но, подошел к вершине,
Василь Кирилыч цоп его за ногу - и низверг.

За ногу тряс его меж тем фельдъегерь с предписаньем:
"Изъять немедля и в чем есть отправить за Урал,
И впредь и думать не посметь предерзостным мараньем
Бумагу нашу изводить, дабы хулы не клал."

И не успел двух раз моргнуть наш, прямо скажем, Вася,
Как был в овчину облачен и в сани водворен.
Трясли ухабы, трряс мороз, а сам-то как он трясся,
В то время как уж третий акт давали пред царем.

Бледнел курносый иль краснел - впотьмах не видно было.
Фельдъегерь: "Есть!" - и на коня, и у Торжка нагнал:
"Дабы сугубо наказать презренного зоила,
В железо руки заковать, дабы хулы не клал!"

"Но я не клал! - вскричал Капнист, точа скупые слезы -
Я ж только выставил порок по правилам искусств!
Но я его и обличил! За что ж меня в железы?
И в пятом акте истоптал, - за что ж меня в Иркутск?!"

Меж тем кузнец его ковал с похмелья непроворно.
А тут еще один гонец летит во весь опор...
Василь Васильевич Капнист взглянул, вздохнул покорно,
И рухнул русский Ювенал у позлаченных шпор!

...Текли часы. Очнулся он, задумчивый и вялый.
Маленько веки разлепил и посмотрел в просвет:
"Что, братец, там за городок? Уже Иркутск, пожалуй?"
- "Пожалуй, барин, Петербург" - последовал ответ.

"Как...Петербург?!" - шепнул Капнист, лишаясь дара смысла.
- "Вас, барин, велено вернуть до вашего двора.
А от морозу и вобче - медвежий полог прислан,
И велено просить и впредь не покладать пера."

Да! Испарился царский гнев уже в четвертом акте,
Где змей порока пойман был и не сумел уползть.
"Сие мерзавцу поделом!" - царь молвил, и в антракте
Послал гонца вернуть творца, обернутого в полсть.

Все ближе, ближе Петербург, и вот уже застава.
И в пятом акте царь вскричал: "Василий! Молодец!"
И на заставе ждет уже дворцовая подстава,
И только прах из-под копыт - и махом во дворец.

Василь Васильевич на паркет в чем был из полсти выпал.
И тут ему и водки штоф и пряник закусить.
- "Ну, негодяй, - промолвил царь и золотом осыпал -
Пошто заставил ты меня столь много пережить?"

...Вот как было в прежни годы,
Когда не было свободы!

1984


Баллада морской воды

муз:В.Барке, ст:Ф.Г.Лорка, пер:А.Гелескул


Море смеётся у края лагуны. Пенные зубы, лазурные губы...
- Девушка с бронзовой грудью, что ты глядишь с тоскою?
- Торгую водой, сеньор мой, водой морскою.
- Юноша с тёмной кровью, что в ней шумит не смолкая?
- Это вода, сеньор мой, вода морская.
- Мать, отчего твои слёзы льются солёной рекою?
- Плачу водой, сеньор мой, водой морскою.
- Сердце, скажи мне, сердце, - откуда горечь такая?
- Слишком горька, сеньор мой, вода морская...
А море смеётся у края лагуны. Пенные зубы, лазурные губы.


Ночь на родине

муз:А.Дулов, ст:Н.Рубцов

Высокий дуб, глубокая вода,
Спокойные кругом ложатся тени,
И тихо так, как будто никогда
Природа здесь не знала потрясений.

И тихо так, как будто никогда
Здесь крыши сел не слыхивали грома.
Не встрепенется ветер у пруда
И на дворе не зашуршит солома.

И редок сонный коростеля крик.
Вернулся я - былое не вернется.
Продлится пусть хотя бы этот миг,
Ну, что же - пусть хоть это остается,

Пока еще не ведома беда,
И так спокойно двигаются тени,
И тихо так, как будто никогда
Уже не будет в жизни потрясений.

И всей душой, которую не жаль
Всю потопить в таинственном и милом,
Овладевает тихая печаль,
Как лунный свет овладевает миром.

Пробуждение весны

муз:А.Дулов, ст:Саша Чёрный

Вчера мой кот взглянул на календарь
И хвост трубою поднял моментально,
Потом подрал на лестницу как встарь,
И завопил тепло и вакханально:
             "Весенний брак, гражданский брак -
             Спешите, кошки, на чердак!"

И кактус мой - о, чудо из чудес!-
Залитый чаем и кофейной гущей,
Как новый Лазарь, взял да и воскрес
И с каждым днем прет из земли все пуще.
             Зеленый шум... Я поражен,
             "Как много дум наводит он!"

Уже с панелей слипшуюся грязь,
Ругаясь, скалывают дворники лихие,
Уже ко мне зашел сегодня "князь",
Взял теплый шарф и лыжи беговые...
             "Весна, весна! - пою, как бард,-
             Несите зимний хлам в ломбард".

Сияет солнышко. Ей-богу, ничего!
Весенняя лазурь спугнула дым и копоть.
Мороз уже не щиплет никого,
Но многим нечего, как и зимою, лопать...
             Деревья ждут... Гниет вода,
             И пьяных больше, чем всегда.

Создатель мой! Спасибо за весну!
Я думал, что она не возвратится,-
Но... дай сбежать в лесную тишину
От злобы дня, холеры и столицы!
             Весенний ветер за дверьми...
             В кого б влюбиться, черт возьми?


Купола российские

В.Высоцкий

Как засмотрится мне нынче, как задышится!
Воздух крут перед грозою, круто вязок.
Что споется мне сегодня, что услышится!
Птицы вещие поют, и все из сказок.

Птица Сирин мне радостно скалится,
Веселит, зазывает из гнезд,
А напротив тоскует, печалится,
Травит душу чудной Алконост.

Словно семь заветных струн
Зазвенели в свой черед:
Это птица Гамаюн
Надежду подает!

В синем небе, колокольнями проколотом,
Медный колокол, медный колокол
То ль возрадовался, то ли осерчал.
Купола в России кроют чистым золотом,
Чтобы чаще Господь замечал.

Я стою, как перед вечною загадкою,
Пред великою да сказочной страною,
Перед солоно - да горько - кисло-сладкою,
Голубою, родниковою, ржаною.

Грязью чавкая, жирной да ржавою
Вязнут лошади по стремена,
Но влекут меня сонной державою,
Что раскисла, опухла от сна.

Словно семь богатых лун
На пути моем встает:
Это птица Гамаюн
Надежду подает.

Душу сбитую да стертую утратами,
Душу сбитую перекатами,
Если до крови лоскут истончал,
Залатаю золотыми я заплатами,
Чтобы чаще Господь замечал.


Здравствуй

муз:С.Никитин, ст:А.Якушева

Здравствуй, это главное - ты здравствуй!
Главное - ты будь, хоть как-нибудь,
Будь ежесекундно, ежечасно,
Ежедневно, неизменно будь!

Будь глазами кораблям упрямым,
Рельсами упрямым поездам,
Будь геологу искомым камнем,
Мною будь, когда со мной беда.

Будь, прошу тебя, в простом и сложном,
Будь, прошу тебя, и в этом суть.
Будь, прошу тебя, покуда сможешь,
А когда не сможешь - тоже будь.

Крыльями, взметнувшимися в небо,
Пением посадочных полос
Будь, прошу тебя, повсюду, где бы
Быть тебе сегодня ни пришлось.

Здравствуй, лучший день твой, лучший вечер,
Каждый слог в разгоряченном лбу.
- Здравствуй! - говорю тебе при встрече.
А теперь при встрече крикну: "будь!"

Будь, прошу тебя, в простом и сложном,
Будь, прошу тебя, и в этом суть.
Будь, прошу тебя, покуда сможешь,
А когда не сможешь - тоже будь.

Крыльями, взметнувшимися в небо,
Пением посадочных полос
Будь, прошу тебя, повсюду, где бы
Быть тебе сегодня ни пришлось.
Будь, прошу тебя, повсюду, где бы
Быть тебе сегодня ни пришлось.


Песня о Грине

муз:М.Анчаров, ст:В.Смиренский

В глухих углах морских таверн
Он встретил свой рассвет,
Контрабандист и браконьер,
Бродяга и поэт.
Он вышел в жизнь, как моряки.
Он слишком жадно шел,
Швыряя дни, как медяки.
Как медяки - на стол.

Он много исходил дорог,
Пустых, как небеса,
И алым пламенем зажег
Косые паруса.
Норвежской шхуной шли года,
Пылая как заря;
Пред ним мелькали города,
И реки, и моря.

Он слышал пенье звездных птиц,
Он видел снег и кровь,
Он слишком часто падал ниц,
Чтоб подыматься вновь!
Он много сказов знал, и сам
Умел их сочинить.
Он верил девичьим глазам
И успевал любить.

Не раз, в руке сжимая трость
И шляпой скрыв глаза,
Он приходил, желанный гость,
Мгновенный, как гроза.
И, зябко кутаясь в пальто,
Всегда угрюм, один,
Он был особый, как никто,
И назывался - Грин.

Войдет, бывало, в кабинет,
Табак придвинет, ром -
И сразу входит странный бред
В мой неуютный дом.
Он мог повелевать цветам
Цвести в снегах зимы.
Как будто жил он где-то там,
Где не бывали мы.

И думал я, что никогда,
Бродяга и фантаст,
Свои суровые года
Он смерти не отдаст.
Он говорил мне: «Старина,
Я утонул в вине,
Но ты увидишь, что страна
Вспомянет обо мне!»

1942

Поздняя любовь

Ю.Ким

Случалось ли кому во мраке каземата,
Когда уже судом назначен смертный час,
Ловить и провожать последний луч заката:
Он не спасёт,
             но он утешит вас...

О, поздняя любовь ! Ты узнику подобна:
Лови последний луч, надейся: может быть,
Отыщется душа, которая способна
Хоть сострадать,
                уж если не любить !...

1981г.


Вот женщина…

муз:Владимир Ченцов, ст:Владимир Беспалько

Вот женщина – она меня берёт,
как музыка, и медленно уводит
и светлые черты во мне находит,
которые случайно я сберег.

И я никак в себе не разберусь:
откуда появилась просветленность?
Откуда эта странная влюбленность,
в которую поверить я боюсь?

Вот женщина – обычная она,
как музыка в тиши необъяснима,
и не пойму – была иль только снилась?
А если снилась, то зачем была?



СВИДАНИЕ С ПОЛКОВНИКОМ

М.Щербаков

Здравствуйте, полковник. Вы точны, как бес.
Вижу, мало спали и черны, как лес.
Что ж, располагайтесь без чинов, прошу вас.
Запросто отстёгивайте свой протез.

Трубка вас согреет и вино взбодрит.
Полон ваш бокал и золотист на вид.
Пробуйте - напиток благородный, древний.
Это только кажется, что он горчит.

Выпейте до дна и перейдём к делам.
Завтра наступление по всем фронтам.
Жуткая, бесцельная резня и бойня
завтра суждена в числе других и вам.

Был вчера на штабе утверждён приказ,
нынче он в деталях доведён до вас,
завтра вы прикажете - и цепь замкнётся:
полк пойдёт в атаку и падёт за час.

Тысяча смертей за шестьдесят минут
ради стратегических штабных причуд -
это, согласитесь, не смешно, полковник,
или - по-английски говоря - not good.

Следует из сказанного мной одно:
нужно из цепочки исключить звено.
Именно затем я и позвал вас, сударь,
именно за этим отравил вино.

Что предотвратил я, и чего не смог,
чей расчёт простителен и чей жесток -
мы обсудим после и не здесь. Прощайте,
яд уже подействовал: зрачок широк.

В путь, мой дорогой, не поминайте злом.
Следующий гость уже стучится в дом:
встречу на сегодня я назначил многим
и не собираюсь прекращать приём.



Лучшие дни

муз:А.Дулов, ст:Н.Злотников

Это лучшие, лучшие дни.
Ты устала от их мельтешенья.
Что ж, скажу я тебе в утешенье:
Знай — как поезд промчатся они.

И растает последний из них
Огоньком концевого вагона.
Ты напрасно вздохнёшь облегчённо:
Вот, мол, жизнь в тишине возле книг.

Только гул потрясённой земли,
Только ветер на виадуке,
Только горечь недальней разлуки,
Только мёртвый изгиб колеи.

Это лучшие, лучшие дни.
Ты устала от их мельтешенья.
Что ж, скажу я тебе в утешенье:
Знай — как поезд промчатся они.

1969


Птицелов

Л.Семаков

Пани, миледи, мадам, гpажданки!
Гpациа, сеньк'ю, спасибо, данке...
Всем, кому мимо птичек пpойти не вмочь, не вмочь.
Под кpужевами и под шелками, тpете мозоли вы кошельками,
Я вам от имени птичек могу помочь.

    Если в неволе томтся птица,
    Hе по Гpузински на pубль скупиться,
    Я вас пpошу: "Hе будите во мне гpозу",
    Что ты на воpона пальцем тычешь?
    Что говоpишь, ты чихал на птичек?
    Ты не Гpузин, мой с насмоpком, ты - гpызун.

ПРИПЕВ: Гомаpжоба, генацвале,
        Хоpошо, бы спеть на свадьбе.
        Спеть на свадьбе хоpошо бы,
        Генацвале, гомаpджоба.

Тот кто слезу свою глотает,
Дескать Гpузин он, а не летает -
Тот не Гpузин, а выpодок и пижон, пижон.
Гpузин Гpузином бы вовсе не был,
Hе будь в гоpах он в объятьях с небом,
Там он лелеит землю, вино и жен.

    Эй, бpюнэтистая блондинка,
    Со скупеpдяем ботинках!
    Все у тебя тупое, мой доpогой.
    Эй блондинистая бpюнетка!
    Вам подошла бы вот эта клетка,
    Лучше жить с попугаем, чем с дуpаком.

ПРИПЕВ.

Сколько мне лет? Посчитайте сами...
Я, генацвале, согласен с вами -
Умные люди по стольку не живут, а зpя!
Я пошутил. Послушай милый!
Я воевал в войсках Шамиля
Пpотив завоевателей и Цаpя.

    Как мы с казаками воевали!
    Вы воевали тогда едва ли.
    Помню, был командиp у них не пpостой.
    Шлепни тогда я их командиpа -
    Hе было б ни "Войны" ни "Миpа".
    Тем командиpом писатель был гpаф Толстой, ой, ой.

ПРИПЕВ.

Что доpогой Чичико молчишь ты?
Впpочем, ты pядом со мной мальчишка.
Сколько тебе? Разве сто двадцать восемь? Постой, постой...
Как от Шамиля я возвpатился,
Ты в эту осень как pаз pодился.
Ты молодец! Ты выглядишь на все сто!

    Кабы мои не шалили почки,
    Я поселился бы в винной бочке;
    Даже шашлык без pюмки колюч, как еж.
    Ты, генацвале, покинул гоpы!
    Так почему ж ты не пьешь от гоpя?
    Ах, нету гоpя, тогда почему не пьешь? Пьешь, Пьешь...

ПРИПЕВ.

Hе успевая на свет pодиться,
Мы начинаем собой гоpдиться,
Hе отличая оpлов от голубей. Ей - Ей.
Жизнь, генацвале, чудно устpоен:
Жить хоpошо без цаpя на тpоне,
Жить не совсем хоpошо без цаpя в голове.

    В небе пpостоpнее, в клетке хуже -
    Лучше пpожить у нее снаpужи.
    В цаpские годы подшучивал стаpый абpек.
    Вы генацвале, тут зpя шумите!
    Вы опаздали в войска к Шамилю!
    Break Генацвале, Break Генацвале, Break, Break, Break.

ПРИПЕВ.


Лирическая

В.Высоцкий

Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно.
Живешь    в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.

        Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,
        Пусть дождем опадают сирени,
        Все равно я отсюда тебя заберу
        Во дворец,    где играют свирели.

Твой мир колдунами на тысячи лет
Укрыт от меня и от света.
И думешь ты, что прекраснее нет,
Чем лес заколдованный этот.

        Пусть на листьях не будет росы поутру,
        Пусть луна с небом пасмурным в ссоре,
        Все равно я отсюда тебя заберу
        В светлый терем с балконом на море.

В какой день недели, в котором часу
Ты выйдешь ко мне осторожно?..
Когда я тебя на руках унесу
Туда, где найти невозможно?..

        Украду, если кража тебе по душе, -
        Зря ли я столько сил разбазарил?
        Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,
        Если терем с дворцом кто-то занял!





Аэродром

М.Щербаков

Мы видим, как из стеклянных врат
На поле, где самолеты в ряд,
Выходит некто, на первый взгляд
Весьма невзрачного свойства.
И, пользуясь темнотой, тайком
Шагает по полосе, причем
В руке несет чемодан, а в нем -
Взрывательное устройство.

До взлета десять минут и он
Спешит, беззвучно топча бетон,
Он к трапу близится, возбужден,
Но бдителен до предела.
И лезет, крадучись, в самолет,
И бомбу в брюхо ему кладет,
И прочь неслышно бежит, как кот,
А дальше - не наше дело.

Мы видим то, что уйдет от глаз
Людей, чего не узрит подчас
Контроль, имея высокий класс
И чуткие мониторы.
Зажегся запад или померк,
Среда на свете или четверг -
Не дремлем мы - особо- и сверх-
Секретные спецприборы.

Нам виден всякий дефект, распад,
Диверсия или другой разлад,
Но мы не из тех, кто бьет в набат
И мечется оголтело.
На наших глазах, не входя в контакт
Ни с кем, субъект совершает акт,
И мы констатируем этот факт,
А дальше - не наше дело.


Мы видим, как самолет застыл
На старте, как он крыла раскрыл
И замер, будто совсем без сил,
Хоть выглядит исполином.
Слуга моторов, а не речей,
Он верен воле, не важно чьей,
Поскольку ведает связь вещей,
Доступную лишь машинам.

И вот, почувствовав эту связь,
Он дрогнул и подался, кренясь,
И вся структура его взвилась
И радостно загудела.
Взлетает он, серебрист и наг,
И бомба в нем говорит: Тик-так;
Момент - и все покрывает мрак,
А дальше - не наше дело.


Бакен

Л.Сергеев

Старый бакен на реке, ночь уже невдалеке,
- Бакен, зажигай огонь! - баржа просит,
- Ты заснешь в своих волнах, буду я плутать впотьмах,
Да не дай Бог на топляк ветер бросит.

Старый бакен, как часы, усмехается в усы,
И расчесывают их гребнем волны;
- Как последний солнца луч не вернется из-за туч,
Вот тогда зажгу огонь свечкой полной.

На реке огонь горит, на барже матрос стоит.
Я машу ему рукой, словно в детство.
И баржа прошла уже, и спокойно на душе...
- Бакен, не гаси огонь, дай погреться.


Сумерки

Ю.Кукин.

Мне в жизнь пути весенние
Вплетаются, как ленточки -
Заботливо-рассеянной
Рукою в косу девочки.
Всё сумерки да сумерки,
Пора бы быть и вечеру.
Стою с дорожной сумкою
И говорю: «До встречи!» - вам.

Растерянно и ласково
Гляжу на зори дальние,
И хочется участвовать
В рассветов созидании.
А кто-то скажет с завистью,
Мол, ехал за туманами,
А сам, наверно, явится
С набитыми карманами.

И вот словами связан я,
Как крепкою верёвкою,
И всё-то вам рассказывать
Становится неловко мне
О том, что я за сказкою,
За песней, за закатами,
За тем, чтоб перед ласкою
Я не был виноватым бы.

И впрямь пора заканчивать,
Да что-то вот не хочется.
И до сих пор заманчив мне
Призыв весны и осенью.
Все сумерки да сумерки,
Пора бы быть и вечеру...
Стою с дорожной сумкою
И говорю: «До встречи!» - вам.


Дуэт для скрипки и альта

муз:А.Мордвинов, ст:Д.Самойлов

Моцарт в лёгком опьяненье
       Шел домой.
Было дивное волненье,
                    День шальной.

И глядел веселым оком
       На людей
Композитор Моцарт Вольфганг
       Амадей.

Вкруг него был листьев липы
       Легкий звон.
"Тара-тара, тили-тики,-
       Думал он.-

Да! Компания, напитки,
       Суета.
Но зато дуэт для скрипки
       И альта".

Пусть берут его искусство
       Задарма.
Сколько требуется чувства
       И ума!

Композитор Моцарт Вольфганг,
       Он горазд,-
Сколько требуется, столько
       И отдаст...

Ox, и будет Амадею
       Дома влет.
И на целую неделю -
       Черный лед.

Ни словечка, ни улыбки.
       Немота.
Но зато дуэт для скрипки
       И альта.

Да! Расплачиваться надо
       На миру
За веселье и отраду
       На пиру,

За вино и за ошибки -
       Дочиста!
Но зато дуэт для скрипки
       И альта!

Дорога

А.Суханов

Ой, дорога, ты, дорога, между сосен и берез.
То крута, а то полога, сколько ты видала слез,
Словно реченька журчала, эти слезы схороня,
А сама в лесу рыдала, убегая от меня.

Ой, дороженька-дорога, не скрывайся за холмом,
Дай уйти мне от порога с тихой песнею вдвоем.
Словно боль меня томила, чью-то радость схороня,
А сама в лесу грустила, убегая от меня.

Ой, дорога, ты, дорога, между сосен и берез.
То крута, а то полога, сколько ты видала слез,
Словно боль меня томила эти, чью-то радость схороня,
А сама в лесу грустила, убегая от меня.




Одиночество

В.Матвеева

Посоветуй, скажи, что мне делать, приятель? -
Никуда мне не деться от крепких объятий
одиночества,
одиночества.

Даже эхо в товарищи взять я согласна -
без меня оно так безгранично несчастно,
что не хочет жить -
умирает.

Но ответил приятель: "Одно лишь я знаю -
от дождя за окошком лекарств не бывает.
Понимаешь?" -
Понимаю...

1970-1972



А вот эта песня — настоящая загадка, не зря так называется.
Текст явно оригинальный — новелловский — и лексика и каждая вообще строчка и построение всего стиха — так никто бы не подделал. А уж мелодия — в ней голос её сам, кажется, всё выводит — все эти чудесные загогулинки.
Но песня пришла исключительно от Луферова, который упоминал авторство Н.Матвеевой вполне обыденно, как будто мы должны знать этот стих или легко обнаружить его в сборниках.
Ан нет. Нет его в сборниках, нет в интернете. Пришлось его вот тут самому набивать.

Разгадка — ещё бОльшая загадка

Н. Матвеева

Много чудовищ пугающих скользких и чёрных,
свёрнутых кольцами, дремлет в озёрах нагорных.
Можно легко нам повадки чудовищ усвоить.
Лишь отвращение некуда наше пристроить.
Что за тревога смотреть на чудовищ и мука?
Не отвечает на это наука ни звука.

Разгадка — ещё большая загадка.
Разгадка — ещё большая загадка.

Тайну открыв, непременно откроешь другую,
вслед за такою всегда приведёшь не такую,
вслед за желанною — ту, что тебе преотвратна,
ту, что забыл бы, зарыл бы скорее обратно,
ту, от которой всё стало опять непонятно,
ту, при которой опять Мироздание шатко.

Разгадка — ещё большая загадка.
Разгадка — ещё большая загадка.

Сам говорю, что познанью конца не бывает.
Так отчего же всезнаньем оно застывает?
Брошена дерзко в лицо Мирозданью перчатка.
Лучше бы руку на счастье Вселенной подать.
Ибо никто не измерил её без остатка,
да и перчаток не хватит её закидать.

Разгадка — ещё большая загадка.
Разгадка — ещё большая загадка.

Зеленоватые глаза

Б.Вахнюк

Мне говорят: "Какой резон в твоих палатках на снегу?"
Мне говорят: "Не тот сезон", а я иначе не могу.
А я люблю гонять чаи с пахучим привкусом дымка
И все глядеть в глаза твои, зеленоватые слегка


Проснулся лес, костёр погас, рассвет упал на тень мою,
Я это видел столько раз, а вот теперь не узнаю
Как потеплели небеса и как весна недалека
А всё они, твои глаза, зеленоватые слегка

С весёлой елью надо мной двумя палатками в лесу
Прощаться трудно, но домой зато я песню принесу
Про эти первые ручьи, ещё несмелые пока
И про глаза, глаза твои, зеленоватые слегка


Мой старенький Пегас

В.Ланцберг

Осенний день погас,
Шурша сухими листьями
Лоскутным одеялом
С подкладкой-мостовой.
Мой старенький Пегас
Жует сухие истины,
Молчит и только изредка
Мотает головой.

Его удел простой -
Себя в пегасах числя,
Пощипывать газоны,
Посчитывать грехи,
И отгонять хвостом
Назойливые мысли,
И высекать копытом
Нестройные стихи.

И что одержит верх -
Мозаика из листьев
Или пустой овес
В заржавленном ведре?
... Осенний день померк,
Свою закончив исповедь,
Чего-то не доделав,
Чуть-чуть недогорев...

А он считает тьму
Огромной черной ложью -
Спокойно-настороженный,
Привыкший стоя спать,
Готовый ко всему -
Как могут только лошади, -
Зажав седло подмышкой,
Как общую тетрадь.

9 февраля 1971


Карась

В.Ланцберг

Он приблизился и замер
С изумленными глазами:
Он - карась, а, как известно,
Не сощуришь рыбий глаз.
По бокам себя захлопал:
Нет карманов - дело плохо -
Значит, снова без обеда
Неимущий рыбий класс.

Но не рубль ему я кину -
Кину хлебную мякину,
Он на дно ее утянет
И набьет пустой живот.
Я любуюсь: что за морда -
Просто клад для натюрморта!
Только вот рисую плохо,
Так что пусть себе живет.

Он, хоть пороха не нюхал,
Горд своим зеленым брюхом.
Это - след большой тревоги,
Миновавшей час назад.
Час назад его ловили,
Он отсиживался в иле,
Ведь и мелочь на безрыбье
Тоже мясо, говорят.

Помолчали мы изрядно
Хорошо и не накладно,
На прощание ударив
По рукам, по плавникам.
Он ушел на погруженье,
Мне осталось отраженье,
Вроде он, но непонятно -
Что за уши по бокам.

1977


Сверим наши песни
Памяти Валерия Грушина

В.Ланцберг

Шепчутся деревья, пламя небо лижет
Впереди нелегкий путь опасною тропой
Брось свои печали, лучше сядь поближе
И еще раз песню ту пропой.
        Может, просто, больше не бывать такому
        Может, просто, мы с тобой немного на войне.
        Сверим наши струны, новый мой знакомый,
        Чтобы быть уверенней вдвойне.
Слушай и скажи мне, верно ль я пою
Песню, что сегодня ты мне дал с собой
Может мне случится сочинить свою
Чтобы с нею тоже и в путь и в бой.

Вроде бы недавно рядом мы сидели
И из одного с тобой хлебали котелка,
Но легли меж нами версты и недели
И минута эта далека
        Пусть сжимает сердце горечь и досада
        Пусть еще осталось много неотложных дел
        Все же ты однажды сделал то, что надо
        Только за собой не доглядел
Но в дороге дальней и в лихом бою
Песню, что ты дал мне, я ношу с собой
И теперь, сегодня, сочинил свою
С нею тоже можно и в путь, и в бой

В ней грустят гитары, в небо рвется пламя
В ней слова простые и бесхитростный мотив
Ты еще, дружище, прошагаешь с нами
Все, что не успел тогда пройти
        Снова на привале круто чай заварим
        И тогда мы в отблеске закатной полосы
        Сверим наши песни, старый мой товарищ,
        Как сверяют главные часы.
Слушай и скажи мне, верно ль я пою
Помнишь, эту песню ты мне дал с собой.
Я тебе сегодня подарил свою
С нею тоже можно и в путь, и в бой.


Дуня

Махова М.

Заалело небушко.
Посветлело полюшко.
Была Дуня девушка,
стала Дуня солнышко.
    Постелила матушка
    скатерти крахмальные
    да шептала на ушко
    что-то на прощание.

Уходили к реченьке.
Там купались до ночи.
Была Дуня девушка,
стала Дуня лодочка,
    и путём неведомым,
    обернувшись тучею,
    отплывала медленно,
    да тянулась лучиком.

А река-то длинная —
не испить до донышка.
Где ты, моя милая?
Где ты, моё солнышко?
    Было или не было?
    Скажешь, иль помолишься?
    Была Дуня девушка,
    стала Дуня солнышко.

2006г.





Элегия Белого озера

муз:П.Старчик, ст: Б.Чичибабин

"Давай засвищем, флейта, в лад…"

Давай засвищем, флейта, в лад
напевам осени,
авось отыщем чей-то клад
на Белом озере.
Туда, в заветные места,
на горе ворогу
айда чуть свет, моя мечта,
нагою по лугу.
Там сказка розовой земли
и школа Корчака,
где пьют амброзию шмели
из колокольчиков.
И, от невидимых болот
спасая узника,
поет всю Вечность напролет
лесная музыка.
Там можно душу уберечь
и песню выпасти
и растворить мирскую речь
в древесной тихости.
Когда из чащи лик живой,
дыша, просунется,
не испугается его
душа-разумница.
Пока наш взор следить готов
за вихрем беличьим,
всех наших бедствий и грехов
редеет перечень.

"Еще не вторил листобой…"

Еще не вторил листобой
напевам осени
в те дни, как жили мы с тобой
на Белом озере.
Над ним рыбак торчал упрям,
уду забрасывал,
читали сосны по утрам
стихи Некрасова.
Там сушь великая была,
с мольбою под небо
вся жизнь клонилась и ждала
дождя Господнего,
цепляясь ветками, маша
сухими листьями, –
как откровения – душа,
как разум – истины.
Так воздух сух, так полдень жжет,
так свет безоблачен,
был даже папоротник желт,
где я лесовничал.
Был зверем, древом поживу,
раскину ветви я, –
темна дорога к Божеству
сквозь кроны светлые…

""Тяжел черед" – зов ветра вслед…"

"Тяжел черед" – зов ветра вслед
напевам осени,
где желт и розов бересклет
на Белом озере.
Скатилось лето колесом,
пожухли желуди,
и стал печальным карий сон
в дохнувшем холоде.
Поранишь душу об мороз –
поверишь в заповедь:
пора меж сосен и берез
мечту закапывать.
Собьют ли с ног, придет ли срок
напевам осени,
заройте зарево в песок
на Белом озере.
Ах, я не воин никакой,
игрок на лире я,
и пусть споет за упокой
речная лилия.

1976


В минуты музыки печальной

муз:А.Дулов, ст:Н.Рубцов

В минуты музыки печальной
Я представляю желтый плес,
И голос женщины прощальный,
И шум порывистых берез,
И первый снег под небом серым
Среди погаснувших полей,
И путь без солнца, путь без веры
Гонимых снегом журавлей...
Давно душа блуждать устала
В былой любви, в былом хмелю,
Давно понять пора настала,
Что слишком призраки люблю.
Но все равно в жилищах зыбких —
Попробуй их останови!—
Перекликаясь, плачут скрипки
О желтом плесе, о любви.
И все равно под небом низким
Я вижу явственно, до слез,
И желтый плес, и голос близкий,
И шум порывистых берез.
Как будто вечен час прощальный,
Как будто время ни при чем...
В минуты музыки печальной
Не говорите ни о чем.
<1966>


Любовь и разлука

муз:И.Шварц, ст:Б.Окуджава

Ещё он не сшит, твой наряд подвенечный
И хор в нашу честь не поёт,
А время торопит возница беспечный
И просятся кони в полёт.
И просятся кони в полёт.

Ах только бы тройка не сбилась бы с круга,
Бубенчик не смолк под дугой.
Две верных подруги - любовь и разлука
Не ходят одна без другой.
Две верных подруги - любовь и разлука
Не ходят одна без другой.

Мы сами открыли ворота,
Мы сами счастливую тройку впрягли.
И вот уже что-то маячит пред нами,
Но что-то погасло вдали.

Святая наука - расслышать друг друга
Сквозь все времена.
Две странницы вечных - любовь и разлука
Поделятся с нами сполна.

Чем дальше живём мы, тем годы короче,
Тем ярче друзей голоса.
Ах только б не смолк под дугой колокольчик,
Глаза бы глядели в глаза.

То берег, то море, то солнце то вьюга,
То ласточки то вороньё.
Две вечных дороги - любовь и разлука
Проходят сквозь сердце моё.


Песенка о старом, больном, усталом короле, который отправился завоевывать чужую страну, и о том, что из этого получилось

Б.Окуджава

В поход на чужую страну собирался король.
Ему королева мешок сухарей насушила
и старую мантию так аккуратно зашила,
дала ему пачку махорки и в тряпочке соль.

И руки свои королю положила на грудь,
сказала ему, обласкав его взором лучистым:
"Получше их бей, а не то прослывешь пацифистом,
и пряников сладких отнять у врага не забудь".

И видит король - его войско стоит средь двора.
Пять грустных солдат, пять веселых солдат и ефрейтор.
Сказал им король: "Не страшны нам ни пресса, ни ветер,
врага мы побьем, и с победой придем, и ура!"

Но вот отгремело прощальных речей торжество.
В походе король свою армию переиначил:
веселых солдат интендантами сразу назначил,
а грустных оставил в солдатах - "Авось, ничего".

Представьте себе, наступили победные дни.
Пять грустных солдат не вернулись из схватки военной.
Ефрейтор, морально нестойкий, женился на пленной,
но пряников целый мешок захватили они.

Играйте, оркестры, звучите, и песни, и смех.
Минутной печали не стоит, друзья, предаваться.
Ведь грустным солдатам нет смысла в живых оставаться,
и пряников, кстати, всегда не хватает на всех.

1961


Батальное полотно

Б.Окуджава

Сумерки. Природа. Флейты голос нервный. Позднее катанье.
На передней лошади едет император в голубом кафтане.
Белая кобыла с карими глазами, с челкой вороною.
Красная попона. Крылья за спиною, как перед войною.

Вслед за императором едут генералы, генералы свиты,
славою увиты, шрамами покрыты, только не убиты.
Следом - дуэлянты, флигель-адъютанты. Блещут эполеты.
Все они красавцы, все они таланты, все они поэты.

Все слабее звуки прежних клавесинов, голоса былые.
Только топот мерный, флейты голос нервный да надежды злые.
Все слабее запах очага и дыма, молока и хлеба.
Где-то под ногами и над головами -- лишь земля и небо.

Сумерки погасли. Флейта вдруг умолкла. Потускнели краски.
Медленно и чинно входят в ночь, как в море, кивера и каски.
Не видать, кто главный, кто - слуга, кто - барин, из дворца ль, из хаты,
все они солдаты, вечностью богаты, бедны ли, богаты.

1973


Дерзость, или разговор перед боем

Б.Окуджава

- Господин лейтенант, что это вы хмуры?
Аль не по сердцу вам ваше ремесло?

- Господин генерал, вспомнились амуры -
не скажу, чтобы мне с ними не везло.

- Господин лейтенант, нынче не до шашней:
скоро бой предстоит, а вы все про баб!

- Господин генерал, перед рукопашной
золотые деньки вспомянуть хотя б.

- Господин лейтенант, не к добру все это!
Мы ведь здесь для того, чтобы побеждать...

- Господин генерал, будет нам победа,
да придется ли мне с вами пировать?

- На полях, лейтенант, кровию политых,
расцветет, лейтенант, славы торжество...

- Господин генерал, слава для убитых,
а живому нужней женщина его.

- Черт возьми, лейтенант, да что это с вами!
Где же воинский долг, ненависть к врагу?!

- Господин генерал, посудите сами:
я и рад бы приврать, да вот не могу...

- Ну гляди, лейтенант, каяться придется!
Пускай счеты с тобой трибунал сведет...

- Видно, так, генерал: чужой промахнется,
а уж свой в своего всегда попадет.

1989.


Ты в чём виновата

Б.Окуджава

Ты в чем виновата?
Ты в том виновата,
что зоркости было
в тебе маловато:

красивой слыла,
да слепою была.

А в чем ты повинна?
А в том и повинна,
что рада была
любви половинной:

любимой слыла,
да ненужной была.

А кто в том виною?
А ты и виною:
все тенью была
у него за спиною,

все тенью была --
никуда не звала.

1959


Арбатский романс

Б.Окуджава

Арбатского романса старинное шитьё,
К прогулкам в одиночестве пристрастье;
Из чашки запотевшей счастливое питье,
И женщины рассеянное "здрасьте..."

Не мучьтесь понапрасну: она ко мне добра,
Легко иль грустно - век почти что прожит.
Поверьте, эта дама из моего ребра,
И без меня она уже не может.

Любовь такая штука - в ней так легко пропасть,
Зарыться, закружиться, затеряться...
Нам всем знакома эта губительная страсть,
Поэтому не стоит повторяться.

Арбатского романса старинное шитье,
К прогулкам в одиночестве пристрастье,
Из чашки запотевшей счастливое питье,
И женщины рассеянное "здрасьте..."

Бывали дни такие - гулял я молодой,
Глаза глядели в небо голубое.
Еще был не разменен мой первый золотой,
Пылали розы, гордые собою.

Еще моя походка мне не была смешна,
Еще подметки не пооторвались,
Из каждого окошка, где музыка слышна,
Какие мне удачи открывались!

Не мучьтесь понапрасну - всему своя пора.
Траву взрастите - к осени сомнется.
Мы начали прогулку с арбатского двора,
К нему-то все, как видно, и вернется.

Была бы нам удача всегда из первых рук,
И как бы там ни холило, ни било,
В один прекрасный полдень оглянетесь вокруг,
А всё при вас целехонько, как было.


Песенка о московском муравье
             О. Батраковой

Б.Окуджава

Мне нужно на кого-нибудь молиться.
Подумайте, простому муравью
вдруг захотелось в ноженьки валиться,
поверить в очарованность свою!

И муравья тогда покой покинул,
все показалось будничным ему,
и муравей создал себе богиню
по образу и духу своему.

И в день седьмой, в какое-то мгновенье
она возникла из ночных огней
без всякого небесного знаменья...
Пальтишко было легкое на ней.

Все позабыв - и радости и муки,
он двери распахнул в свое жилье
и целовал обветренные руки
и старенькие туфельки ее.

И тени их качались на пороге,
безмолвный разговор они вели,
красивые и мудрые, как боги,
и грустные, как жители Земли.

1959


Песенка об открытой двери

Б.Окуджава

Когда метель кричит, как зверь -
протяжно и сердито,
не запирайте вашу дверь,
пусть будет дверь открыта.


А если ляжет дальний путь,
нелегкий путь, представьте,
дверь не забудьте распахнуть,
открытой дверь оставьте.

И, уходя в ночной тиши,
без долгих слов решайте:
огонь сосны с огнем души
в печи перемешайте.

Пусть будет теплою стена
и мягкою скамейка...
Дверям закрытым - грош цена,
замку цена - копейка!

1961


Сайма

муз:П.Старчик, ст: О.Мандельштам

О, красавица Сайма, ты лодку мою колыхала,
Колыхала мой челн, челн подвижный, игривый и острый,
В водном плеске душа колыбельную негу слыхала,
И поодаль стояли пустынные скалы, как сестры.

Отовсюду звучала старинная песнь — Калевала:
Песнь железа и камня о скорбном порыве титана.
И песчаная отмель — добыча вечернего вала,—
Как невеста, белела на пурпуре водного стана.

Как от пьяного солнца бесшумные падали стрелы
И на дно опускались и тихое дно зажигали,
Как с небесного древа клонилось, как плод перезрелый,
Слишком яркое солнце и первые звезды мигали,

Я причалил и вышел на берег седой и кудрявый;
Я не знаю, как долго, не знаю, кому я молился...
Неоглядная Сайма струилась потоками лавы,
Белый пар над водою тихонько вставал и клубился.

 1908


Silentium (Безмолвие)

муз:П.Старчик, ст: О.Мандельштам

Она ещё не родилась,
Она и музыка и слово,
И потому всего живого
Ненарушаемая связь.

Спокойно дышат моря груди,
Но, как безумный, светел день,
И пены бледная сирень
В черно-лазоревом сосуде.

Да обретут мои уста
Первоначальную немоту,
Как кристаллическую ноту,
Что от рождения чиста!

Останься пеной, Афродита,
И слово в музыку вернись,
И сердце сердца устыдись,
С первоосновой жизни слито!

1910


Про охоту

В.Ременюк

Занимается заря. Добрели до сентября.
По полям и перелескам затрубили егеря.
Из души, из самых фибр изливается верлибр
Про охоту по болоту, про двенадцатый калибр!

Ох, не зря горит заря! Нам идти на глухаря -
Не по тушу, не по душу - это нам до фонаря!
Нам глухарь как таковой больше нравится живой,
Вот и пусть себе гуляет под Рязанью, под Москвой.

А когда от куража мы и жахнем из ружжа -
Исключительно постольку, чтоб его не ела ржа.
Для сугреву накатив популярный реактив,
Мы ли песню не затянем? Али мы не коллектив?

Тянут песню кореша, мелодически греша.
Но на этой паутинке верлибрирует душа.
Я себя уговорю не скучать по глухарю,
Но возьму тебя с собою - и скорее на зарю!


Шутка про подлодку

В.Ременюк

Когда в окопчиках черно и жутко,
Была у хлопчика такая шутка:
Как ни накренишься — с вина ли, водки —
Куда ты денешься с подводной лодки!

В эпоху смуты и базар — вокзала
Страна запуталась, страна сказала:
— Ты пособи, сынок, чем только сможешь!
И он пошел — помог, как не поможешь!

Заря закатная отполыхала.
Молодка плакала, платком махала.
Но он не женится на той молодке.
Куда он денется с подводной лодки!

Горят обочины… Судьба горбата.
Патроны кончились. Одна граната…
Ему бы, хлопчику, до дому, к мамке,
А этот — хлоп! — чеку — и вышел в дамки…

И это — первое, а на второе
Ему, наверное, дадут героя.
Но пиво пенится, да мимо глотки…
Куда он денется с подводной лодки?

Ах, он не женится на той молодке —
Куда он денется с подводной лодки…



Храм

муз:А.Дулов, ст: А.Жигулин

Храм белел сквозь черные деревья,
И хрустел вечерний темный снег.
Улетело солнечное время,
И умолк короткий летний смех.

Лето, лето! Молодость и сила.
И слеза живицы на сосне.
Слава Богу, - все когда-то было
И осталось памятью во мне.

Долго ли продлится эта память,
Эта тень деревьев на снегу?
Многое могу переупрямить.
Только время... Время - не могу!

И когда меня осилит время
И душа отправится в полет,
Пусть белеет храм среди деревьев
И далекий колокол поет.

1991


Заземлите меня

муз: С.Труханов, ст: М.Бородицкая

Заземлите меня, заземлите,
я больше не буду!
Ну, смеялась над физикой –
так не со зла ж, не назло!
Я не верила, что электричество
водится всюду,
Чуть притронулась – и затрещало,
и всю затрясло.
 
Кареглазый учитель, явись
из глубин лаборантской,
Что-нибудь отключи, расконтачь,
эту дрожь пресеки!
Никогда я поступок свой не повторю
хулиганский –
Не дотронусь
до юной твоей долгопалой руки.
 
Заземлите меня!
Если надо – землёй закидайте:
Я читала, ударенных молнией
можно спасти!
Ну хотя бы учебник,
учебник по физике дайте –
Там уж, верно, укажут,
куда мне заряд свой нести…


Собака сторожила гладиолусы

муз:А.Лазарев, ст:В.Шефнер

Собака сторожила гладиолусы,
Маячило ей счастье впереди,
И ветер на собаке гладил волосы
И ей шептал: "С надеждой вдаль гляди!"

Но грянул гром, помялись гладиолусы,
Их качественность снижена была.
Собака взвыла ненормальным голосом -
И умерла!


Утешительный марш

муз:_авт. не выясн., ст:В.Шефнер

Я отведу твою беду -
На этот марш надейся.
Его сквозь зубы на ходу
Тверди по ходу действий.

Пусть чем-то ты не награждён,
Обижен и обужен, -
Ты мог быть вовсе не рождён,
И это было б хуже.

Судьбу напрасно не ругай
И под незримым флагом
Шагай, шагай, шагай, шагай
Вперёд - пехотным шагом.

Иди, иди, иди, иди,
Не мучайся обидой,
Ты на счастливцев не гляди,
Ты сам себе завидуй.

Не клянчи счастья, не шакаль,
Найди его, добейся,
По рытвинам судьбы шагай -
Как паровоз по рельсам!

Иди при свете и во мгле,
Сквозь молнии и тучи!
Тебе родиться на Земле
Счастливый выпал случай.

1969



Расскажите мне

Мария Махова

Расскажите мне, что это значит:
в этом городе, где столько ветра,
почему эта женщина плачет?
Этот плащик нелепый на ней…
Неужели по здешним приметам
уготовано ей только это?
Ну, была б по сезону одета,
мне б не думалось столько о ней.

Расскажите мне, что это значит:
отчего так сегодня тревожно,
и такая простая задача,
а ответа нигде не видать,
ничего поменять невозможно,
этот ветер унять невозможно,
даже слова сказать невозможно,
а так нужно хоть что-то сказать.

Ну, расскажите мне, что это, ну же:
этот ветер на свете и стужа —
он наверно кому-нибудь нужен,
но не женщине в летнем плаще.
Ах, наверное, если б мы знали,
что там будет в конце ли, в начале,
утоляли б чужие печали,
не заботясь о днях вообще.


Играй, тяни всю ночь своё

Сергей Порошин

Играй, тяни всю ночь своё,
как ветер по ночам поёт
своё…
И, как слепой с поводырём,
вдвоём, вдвоём, вдвоём.

Играй, зачем нам говорить,
что было бы, чему не быть.
Не знай…
ты лучше о своём играй,
играй, играй, играй.

Мы все друг другу не нужны.
И в исповедях нет нужды.
Скажи,
что мучает тебя, скажи…
Как жить? как жить, как жить…

Играй, тяни всю ночь своё,
как ветер по ночам поёт
своё…
И, как слепой с поводырём,
вдвоём, вдвоём, вдвоём.


Отплытие

муз:А.Дулов, ст:Н.Рубцов

Размытый путь. Кривые тополя.
Я слушал шум — была пора отлёта.
И вот я встал и вышел за ворота,
Где простирались жёлтые поля,

И вдаль пошёл… Вдали тоскливо пел
Гудок чужой земли, гудок разлуки!
Но, глядя вдаль и вслушиваясь в звуки,
Я ни о чём ещё не сожалел…

Была суровой пристань в поздний час.
Искрясь, во тьме горели папиросы,
И трап стонал, и хмурые матросы
Устало поторапливали нас.

И вдруг такой повеяло с полей
Тоской любви, тоской свиданий кратких!
Я уплывал… всё дальше… без оглядки
На мглистый берег юности своей.

ст: 1967г.

Таёжный костёр

С.Крылов

Дым костра таёжного
Едкий и густой,
Варева несложного
Котелок простой.
Лапника подбросили
Парни, не встают -
Все дела забросили
И поют.

Звезды ночь развесила -
Светятся, горят.
Отчего невеселы
Лица у ребят?
Может быть, взлелеяна
Новая мечта?
Может, грусть навеяла
Песня та?

Это уж не прежние,
Это уж не те -
Сильные и нежные,
Чуткие в беде.
Алыми зарницами
Тьма уходит прочь.
Отчего не спится им
В эту ночь?

Дым костра таежного
Едкий и густой,
Варева несложного
Котелок простой.
Лапника подбросили
Парни, не встают -
Все дела забросили
И поют.

1959


Заезжий музыкант
(Ю.Левитанскому)

Б.Окуджава

Заезжий музыкант целуется с трубою.
Пассажи по утрам, так просто, ни о чем...
Он любит не тебя, опомнись, Бог с тобою.
Прижмись ко мне плечом. Прижмись ко мне плечом.

Живет он третий день в гостинице районной,
Где койка у окна - всего лишь по рублю,
И на своей трубе, как чайник, раскаленной,
Вздыхает тяжело... А я тебя люблю.

Ты слушаешь его задумчиво и кротко,
как пенье соловья, как дождь и как прибой.
Его большой трубы простуженная глотка
Отчаянно хрипит. (Труба, трубы, трубой...)

Трубач играет туш, трубач потеет в гамме,
Трубач хрипит свое и кашляет, хрипя.
Но как портрет судьбы, он весь в оконной раме,
Он любит не тебя... А я люблю тебя.

Дождусь я лучших дней и новый плащ надену,
Чтоб пред тобой проплыть, как поздний лист дрожа...
Не много ль хочу, всему давая цену?
Не сладко ль я живу, тобой лишь дорожа?

Тебя не соблазнить ни платьями, ни снедью:
Заезжий музыкант играет на трубе!
Что мир весь рядом с ним, с его горячей медью?..
Судьба, судьбы, судьбе, судьбою, о судьбе...


Зимняя

муз:А.Загот, ст:Д.Кедрин

Экой снег какой глубокий!
Лошадь дышит горячо.
Светит месяц одинокий
Через левое плечо.

Пруд окован крепкой бронью,
И уходят от воды
Вправо - крестики вороньи,
Влево - заячьи следы.

Гнется кустик на опушке,
Блещут звезды, мерзнет лес,
Тут снимал перчатки Пушкин
И крутил усы Дантес.

Раздается на полянке
Волчьих свадеб дальний вой.
Мы летим в ковровых санках
По дороге столбовой.

Ускакали с черноокой
И - одни... Чего ж еще?
Светит месяц одинокий
Через левое плечо.

Неужели на гулянку
С колокольцем под дугой
Понесется в тех же санках
Завтра кто-нибудь другой?

И усы ладонью тронет,
И увидит у воды
Те же крестики вороньи,
Те же заячьи следы?

На березах грачьи гнезда
Да сорочьи терема?..
Те же волки, те же звезды,
Та же русская зима!

На погост он мельком глянет,
Где ограды да кресты.
Мельком глянет, нас помянет:
Жили-были я да ты!..

И прижмется к черноокой,
И задышит горячо.
Глянет месяц одинокий
Через левое плечо.

ст: 1938г.



Колыбельная
(для мужского голоса)

муз:А.Градский, ст:Саша Чёрный

Мать уехала в Париж...
И не надо! Спи, мой чиж.
А-а-а! Молчи, мой сын,
Нет последствий без причин.
Черный, гладкий таракан
Важно лезет под ди-ван,
От него жена в Париж
Не сбежит, о нет! шалишь!
С нами скучно. Мать права.
Новый гладок, как Бова,
Новый гладок и богат,
С ним не скучно... Так-то, брат!
А-а-а! Огонь горит,
Добрый снег окно пушит.
Спи, мой кролик, а-а-а!
Все на свете трын-трава...
Жили-были два крота,
Вынь-ка ножку изо рта!
Спи, мой зайчик, спи, мой чиж,—
Мать уехала в Париж.
Чей ты? Мой или его?
Спи, мой мальчик, ничего!
Не смотри в мои глаза...
Жили козлик и коза...
Кот козу увез в Париж...
Спи, мой котик, спи, мой чиж!
Через... год... вернется... мать...
Сына нового рожать...


Обманите меня

муз:А.Суханов, ст:М.Волошин

Обманите меня, но совсем, навсегда,
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда,
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум.

И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,
Кто ведет лабиринтом неведомых зал,
Чьё дыханье горит у меня на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке.

А очнувшись увидеть лишь ночь и туман,
Обманите и сами поверьте в обман.
Обманите меня, но совсем, навсегда,
Чтоб не думать зачем и не помнить когда.